BLOG-VASEX
Вы когда-нибудь умирали? Мне предстоит это очень скоро, процесс уже необратим. Здесь, на необитаемом острове далеко за пределами ойкумены. Напоследок я готовлю послание в бутылке с надеждой, что моя история всё-таки найдёт своего читателя. Шансы-то неплохие. Вот только объём ограничен: у Алисы наскреблось всего пятьдесят тысяч знаков бесполезного генетического кода. Их можно заменить без вреда для неё и её потомков. Остальная часть генома делает всех в роду Алисы практически неуязвимыми…
Вы когда-нибудь падали в кроличью нору? Конечно, падали. Ведомые любопытством, взявшись за руки, всей цивилизацией ныряли в неизведанную тьму, даже если кто-то из вас против этого или вообще не в теме. Пускай это рискованно и опасно, но так совершались великие открытия.
В этот раз лучшие умы человечества спланировали всё самым тщательным образом. Но всё равно прогадали. Есть вещи, которые предсказать невозможно: так обитатель двухмерного пространства не может вообразить трёхмерное, потому что не имеет подобных ассоциаций.
В 2059-ом криобот всё-таки проник под многокилометровую толщу льда Европы, спутника Юпитера, и подтвердил наличие океана и микроскопической жизни в нём. Первые экстремофилы попались в не самых благоприятных условиях — в верхних слоях, в среде вязкого конвекционного льда. Эти «крепкие орешки» — сразу два в первом образце воды – насмехались над низкими температурами, остаточной радиацией Юпитера, а в мощном микроволновом излучении криобота начали размножаться ещё интенсивнее.
Знакомьтесь, клетка Алиса и бесклеточный Боб!
Так, по привычке, мы называли первых найдёнышей Европы, которые к тому же оказались самыми многочисленными обитателями подлёдного океана. Конечно, их вскоре наградили громоздкими латинскими именами, но благодаря шумихе в медиасреде, меметике, удобному обозначению через экземплификанты — и в учёных кругах, и в простонародье укрепились именно черновые названия.
Алиса по строению напоминала сперматозоид – одноклеточного головастика со жгутиком, но по размеру была значительно меньше, шустрее и искала не яйцеклетку, а чего-нибудь пожевать. Только пока было непонятно, почему Алисы забрались в неблагоприятных условиях так высоко. Впрочем, иногда они ели друг друга.
Крошку Боба обнаружили чуть позже — в том же образце, внутри самой Алисы. Это был необычный вирус, а точнее бактериофаг во всеоружии – в типичной белковой оболочке в форме робота на пружинке. Напоминал фага лямбду. Далее для просвещённых: геном вируса вышел из капсида через хвост только наполовину — этого хватило, чтобы вторгнуться в геном клетки в качестве профага.
«Многоразовые вирионы», — предполагала Ева.
Всё бы ничего, но такая картина наблюдалась во всех (!) найденных микроорганизмах, не только в Алисе. Казалось, что каждая бактерия проглотила по одному бактериофагу, но вирусы успели частично внедриться в ДНК хищников и остановить процесс переваривания самих себя. Никакой стадии плазмид, никакого лизиса. При этом Алисы продолжали искать пищу и расщеплять её, только Бобы оставались внутри них нетронутыми. А при размножении – появлялись не только копии бактерий, но и бактериофагов.
«Наездники», — делилась мнением Ева.
На Земле выдвигалась масса предположений об их отношениях – паразитизм, инквилинизм, другие виды симбиоза; многих волновал вопрос, что делали Алисы так высоко во льдах. Остальные микроорганизмы, даже, возможно, многоклеточные существа должны были обитать намного глубже – вблизи термальных источников на дне, которое порождало большое количество энергии за счёт приливных сил Юпитера.
К сожалению, кайрос первого земного вторженца в частное пространство Европы продолжался недолго – считанные часы. Алисы активно размножались вокруг него, пользуясь его теплом. Уничтожили всю внешнюю наблюдательную аппаратуру, а немного позже добрались до самой глубокой электронной начинки.
Никто толком не понял, что произошло. Версий было множество. Специалисты склонялись к тому, что это была некая защитная реакция – с помощью кислоты и разрядов электричества.
В течение следующих лет, не дожидаясь нового великого противостояния Юпитера, земляне отправили к его луне ещё ряд беспилотных, самоуправляемых лазутчиков-батискафов. Но и теперь Европа устроила незваным гостям нерадушный приём… Она сковала и раздавила большинство роботов ещё на стадии бурения. Остальные запутались в скоплениях чрезвычайно длинных жгутов гребневиков, в гигантских водных перекати-поле из бесцветных водорослей или не могли найти выход из пещерных лабиринтов… Алисы, Бобы и другие микроорганизмы уже не нападали на роботов так яро, как раньше.
«Будто изучали их поведение», — говорила Ева.
Космические державы хорошенько потратились на изучение Европы, но были сильно разочарованы неудачами роботов. До конца двадцать первого века больше не отправили ни единой посудины к Юпитеру.
А затем, в 2101-ом году, чтоб уж наверняка, послали нас…
В этот раз лучшие умы человечества спланировали всё самым тщательным образом. Но всё равно прогадали. Есть вещи, которые предсказать невозможно: так обитатель двухмерного пространства не может вообразить трёхмерное, потому что не имеет подобных ассоциаций.
В 2059-ом криобот всё-таки проник под многокилометровую толщу льда Европы, спутника Юпитера, и подтвердил наличие океана и микроскопической жизни в нём. Первые экстремофилы попались в не самых благоприятных условиях — в верхних слоях, в среде вязкого конвекционного льда. Эти «крепкие орешки» — сразу два в первом образце воды – насмехались над низкими температурами, остаточной радиацией Юпитера, а в мощном микроволновом излучении криобота начали размножаться ещё интенсивнее.
Знакомьтесь, клетка Алиса и бесклеточный Боб!
Так, по привычке, мы называли первых найдёнышей Европы, которые к тому же оказались самыми многочисленными обитателями подлёдного океана. Конечно, их вскоре наградили громоздкими латинскими именами, но благодаря шумихе в медиасреде, меметике, удобному обозначению через экземплификанты — и в учёных кругах, и в простонародье укрепились именно черновые названия.
Алиса по строению напоминала сперматозоид – одноклеточного головастика со жгутиком, но по размеру была значительно меньше, шустрее и искала не яйцеклетку, а чего-нибудь пожевать. Только пока было непонятно, почему Алисы забрались в неблагоприятных условиях так высоко. Впрочем, иногда они ели друг друга.
Крошку Боба обнаружили чуть позже — в том же образце, внутри самой Алисы. Это был необычный вирус, а точнее бактериофаг во всеоружии – в типичной белковой оболочке в форме робота на пружинке. Напоминал фага лямбду. Далее для просвещённых: геном вируса вышел из капсида через хвост только наполовину — этого хватило, чтобы вторгнуться в геном клетки в качестве профага.
«Многоразовые вирионы», — предполагала Ева.
Всё бы ничего, но такая картина наблюдалась во всех (!) найденных микроорганизмах, не только в Алисе. Казалось, что каждая бактерия проглотила по одному бактериофагу, но вирусы успели частично внедриться в ДНК хищников и остановить процесс переваривания самих себя. Никакой стадии плазмид, никакого лизиса. При этом Алисы продолжали искать пищу и расщеплять её, только Бобы оставались внутри них нетронутыми. А при размножении – появлялись не только копии бактерий, но и бактериофагов.
«Наездники», — делилась мнением Ева.
На Земле выдвигалась масса предположений об их отношениях – паразитизм, инквилинизм, другие виды симбиоза; многих волновал вопрос, что делали Алисы так высоко во льдах. Остальные микроорганизмы, даже, возможно, многоклеточные существа должны были обитать намного глубже – вблизи термальных источников на дне, которое порождало большое количество энергии за счёт приливных сил Юпитера.
К сожалению, кайрос первого земного вторженца в частное пространство Европы продолжался недолго – считанные часы. Алисы активно размножались вокруг него, пользуясь его теплом. Уничтожили всю внешнюю наблюдательную аппаратуру, а немного позже добрались до самой глубокой электронной начинки.
Никто толком не понял, что произошло. Версий было множество. Специалисты склонялись к тому, что это была некая защитная реакция – с помощью кислоты и разрядов электричества.
В течение следующих лет, не дожидаясь нового великого противостояния Юпитера, земляне отправили к его луне ещё ряд беспилотных, самоуправляемых лазутчиков-батискафов. Но и теперь Европа устроила незваным гостям нерадушный приём… Она сковала и раздавила большинство роботов ещё на стадии бурения. Остальные запутались в скоплениях чрезвычайно длинных жгутов гребневиков, в гигантских водных перекати-поле из бесцветных водорослей или не могли найти выход из пещерных лабиринтов… Алисы, Бобы и другие микроорганизмы уже не нападали на роботов так яро, как раньше.
«Будто изучали их поведение», — говорила Ева.
Космические державы хорошенько потратились на изучение Европы, но были сильно разочарованы неудачами роботов. До конца двадцать первого века больше не отправили ни единой посудины к Юпитеру.
А затем, в 2101-ом году, чтоб уж наверняка, послали нас…
Вы когда-нибудь открывали ворота троянскому коню? Мне доводилось. Конечно, выбора особого не было. Не сворачиваться же из-за рисков после сотен миллионов километров. У нас тут вообще, так сказать, клуб потенциальных самоубийц. Самых надёжных из них. И самых умных, пожалуй.
— Что за чертовщина… — бормотала я, глядя в микроскоп. Мы прилетели к европианцам недавно, собрали первые образцы, даже поймали некую стрекучую гадину, так она в неволе сразу распалась на микроорганизмы. Я изолировала одну из Алис, а затем наблюдала, как она поглотила краситель-индикатор, мгновенно переработала в энергию и породила ещё одну бесцветную Алису. Вместе они безуспешно пытались отщипнуть молекулы кварцевого стекла.
— Дерьмо собачье, — поделился своим высококомпетентным мнением Риган. Бортинженер, бортмеханик, астрофизик и просто ас – он, как и все мы, человек-оркестр, гуголплекс в одном флаконе. Вот только химии и биологии там места не нашлось.
— Одно дело, когда они все вместе ведут себя, как роевой разум микроорганизмов… — продолжала я, поднимая рукой-манипулятором закупоренную пробирку с европианскими организмами к свету. — Но даже поодиночке они вытворяют слишком странные вещи…
— Может, они жрут лёд, чтобы пробиться на поверхность? – в очередной раз сбил меня с толку Риган, зачитывая псевдонаучные версии «диванных» биологов из соцсетей. Что он забыл здесь, со мной, в лаборатории? Развалился на кушетке с планшетом в руках, потягивал через трубку свой ланч, разводил антисанитарию. На самом деле его интересовали не столько иноземные организмы, сколько один земной. Мой. Правда, в отношениях ему хватало такта – ненавязчивый, не домогался так прямолинейно, как относился ко всему остальному. Интересно, это из-за того, что я коллега или женщина? Скорее повлияла профессиональная этика. Уж слишком он хорошо и молодо выглядел для своих тридцати девяти, ухаживал за собой, даже брился каждое утро в спартанских условиях задницы мира. В нормальной среде обитания у него, наверное, самок было — хоть отбавляй. Уж точно не самцов. На Анджея он так плотоядно не заглядывался.
— У тебя работы что ли нет? – вздыхала я. Алисы в пробирке метались, разрывали друг друга, меняли свой молекулярный состав в попытке расплавить кислотой стенки сосуда. Даже если бы у них получилось – им предстояло ещё найти выход из сверхпрочного стеклянного бокса, который держал их в изоляции вместе с лабораторной посудой от людей.
— Все инженерные работы уже сделаны. Прилуниться – прилунились, в океан спустились, базу подо льдом обустроили. Моя обязанность теперь – ждать неполадок. Ну и помогать остальным, по мере возможностей…
Наша станция «Энки» располагалась на внутренней поверхности европианского льда. Риган постарался на славу, возводя этот комплекс. Ядерный реактор нашего космического корабля «Ану» вместе со всей электронной начинкой перекочевал под лёд, теперь снабжая энергией станцию. А там, высоко наверху, на леднике, остался только каркас корабля – единственное, что не страшилось радиации Юпитера.
— Пока от тебя больше… — начала я, затем подалась вперёд, прищурилась. – Ого!
— Иисусе…
В пробирке мелькнуло три вспышки, которые вскоре сменились затухающей люминесценцией. Внезапно – бац! – закупоренная пробирка лопнула под давлением ополоумевших частиц. Вещество забрызгало стенки террариума.
«Частично перешли в газовое состояние, разрядами повысили температуру…» - прокомментировала происходящее Ева, моё обособленное кибернетическое полушарие, обладающее собственным сознанием, но частично контролируемое мной через ствол головного мозга.
— Как они вырабатывают столько энергии?
— Может, как-то черпают из вакуума? Нулевые квантовые флуктуации, всё-такое… — пожал плечами Риган.
— Они не просто действуют слаженно, а будто обладают интеллектом, — сказала я. – Это физически невозможно, поскольку у них нет мозга, нет нервной системы. Но они всё помнят, перебирают различные способы, чтобы выбраться на свободу, каким-то образом меняют свой состав. Да, они редактируют часть своей ДНК — ничего необычного для экстремофилов при защите от радиации, но я не вижу копий элементов ДНК; я не понимаю, как они помнят оригинал генома, как вообще функционируют и импровизируют. Не наугад же подбирают аминокислоты…
Риган указал пальцем на уголок террариума, где между двумя массивными вязкими каплями, лежащих в перпендикулярных плоскостях, натянулась слизкая нить. Субстанция начала затвердевать, а нить – подрагивать.
— Кейт, смотри: улыбка без кота.
— Вот что ещё эти микробы выкинут? Надо бы угостить их жидким азотом за попытку бегства.
Пока я неторопливо колдовала над панелью управления, тончайшая нить дрожала, тряслась, уже невидимая из-за высокой частоты.
— Хм, а есть шанс, что они хотели быть пойманными? – спросил Риган своим серьёзным голосом, почти как мультиРиган.
«Это согласуется с наблюдениями. Помнишь яркие люминесцентные приманки под водой? Возможно, в каком-то смысле нас поймал на удочку удильщик…»
— Не говори глупости, — отмахнулась я. — Хотя уже сложно чему-то удивиться. Мы ещё слишком многого не знаем об этих…
— Кейт, это не похоже на химическую реакцию! — Риган подскочил с кушетки, глядя то на планшет, то на стеклянный ящик. – Это, драть меня конём, ядрёная механика!
Теперь услышала и я. Тончайший писк. Вгляделась киберглазом, не поверила картинке, протянула руку... Высокопрочное однокомпонентное стекло дрожало, волновалось.
А затем лопнуло.
— Что за чертовщина… — бормотала я, глядя в микроскоп. Мы прилетели к европианцам недавно, собрали первые образцы, даже поймали некую стрекучую гадину, так она в неволе сразу распалась на микроорганизмы. Я изолировала одну из Алис, а затем наблюдала, как она поглотила краситель-индикатор, мгновенно переработала в энергию и породила ещё одну бесцветную Алису. Вместе они безуспешно пытались отщипнуть молекулы кварцевого стекла.
— Дерьмо собачье, — поделился своим высококомпетентным мнением Риган. Бортинженер, бортмеханик, астрофизик и просто ас – он, как и все мы, человек-оркестр, гуголплекс в одном флаконе. Вот только химии и биологии там места не нашлось.
— Одно дело, когда они все вместе ведут себя, как роевой разум микроорганизмов… — продолжала я, поднимая рукой-манипулятором закупоренную пробирку с европианскими организмами к свету. — Но даже поодиночке они вытворяют слишком странные вещи…
— Может, они жрут лёд, чтобы пробиться на поверхность? – в очередной раз сбил меня с толку Риган, зачитывая псевдонаучные версии «диванных» биологов из соцсетей. Что он забыл здесь, со мной, в лаборатории? Развалился на кушетке с планшетом в руках, потягивал через трубку свой ланч, разводил антисанитарию. На самом деле его интересовали не столько иноземные организмы, сколько один земной. Мой. Правда, в отношениях ему хватало такта – ненавязчивый, не домогался так прямолинейно, как относился ко всему остальному. Интересно, это из-за того, что я коллега или женщина? Скорее повлияла профессиональная этика. Уж слишком он хорошо и молодо выглядел для своих тридцати девяти, ухаживал за собой, даже брился каждое утро в спартанских условиях задницы мира. В нормальной среде обитания у него, наверное, самок было — хоть отбавляй. Уж точно не самцов. На Анджея он так плотоядно не заглядывался.
— У тебя работы что ли нет? – вздыхала я. Алисы в пробирке метались, разрывали друг друга, меняли свой молекулярный состав в попытке расплавить кислотой стенки сосуда. Даже если бы у них получилось – им предстояло ещё найти выход из сверхпрочного стеклянного бокса, который держал их в изоляции вместе с лабораторной посудой от людей.
— Все инженерные работы уже сделаны. Прилуниться – прилунились, в океан спустились, базу подо льдом обустроили. Моя обязанность теперь – ждать неполадок. Ну и помогать остальным, по мере возможностей…
Наша станция «Энки» располагалась на внутренней поверхности европианского льда. Риган постарался на славу, возводя этот комплекс. Ядерный реактор нашего космического корабля «Ану» вместе со всей электронной начинкой перекочевал под лёд, теперь снабжая энергией станцию. А там, высоко наверху, на леднике, остался только каркас корабля – единственное, что не страшилось радиации Юпитера.
— Пока от тебя больше… — начала я, затем подалась вперёд, прищурилась. – Ого!
— Иисусе…
В пробирке мелькнуло три вспышки, которые вскоре сменились затухающей люминесценцией. Внезапно – бац! – закупоренная пробирка лопнула под давлением ополоумевших частиц. Вещество забрызгало стенки террариума.
«Частично перешли в газовое состояние, разрядами повысили температуру…» - прокомментировала происходящее Ева, моё обособленное кибернетическое полушарие, обладающее собственным сознанием, но частично контролируемое мной через ствол головного мозга.
— Как они вырабатывают столько энергии?
— Может, как-то черпают из вакуума? Нулевые квантовые флуктуации, всё-такое… — пожал плечами Риган.
— Они не просто действуют слаженно, а будто обладают интеллектом, — сказала я. – Это физически невозможно, поскольку у них нет мозга, нет нервной системы. Но они всё помнят, перебирают различные способы, чтобы выбраться на свободу, каким-то образом меняют свой состав. Да, они редактируют часть своей ДНК — ничего необычного для экстремофилов при защите от радиации, но я не вижу копий элементов ДНК; я не понимаю, как они помнят оригинал генома, как вообще функционируют и импровизируют. Не наугад же подбирают аминокислоты…
Риган указал пальцем на уголок террариума, где между двумя массивными вязкими каплями, лежащих в перпендикулярных плоскостях, натянулась слизкая нить. Субстанция начала затвердевать, а нить – подрагивать.
— Кейт, смотри: улыбка без кота.
— Вот что ещё эти микробы выкинут? Надо бы угостить их жидким азотом за попытку бегства.
Пока я неторопливо колдовала над панелью управления, тончайшая нить дрожала, тряслась, уже невидимая из-за высокой частоты.
— Хм, а есть шанс, что они хотели быть пойманными? – спросил Риган своим серьёзным голосом, почти как мультиРиган.
«Это согласуется с наблюдениями. Помнишь яркие люминесцентные приманки под водой? Возможно, в каком-то смысле нас поймал на удочку удильщик…»
— Не говори глупости, — отмахнулась я. — Хотя уже сложно чему-то удивиться. Мы ещё слишком многого не знаем об этих…
— Кейт, это не похоже на химическую реакцию! — Риган подскочил с кушетки, глядя то на планшет, то на стеклянный ящик. – Это, драть меня конём, ядрёная механика!
Теперь услышала и я. Тончайший писк. Вгляделась киберглазом, не поверила картинке, протянула руку... Высокопрочное однокомпонентное стекло дрожало, волновалось.
А затем лопнуло.
Вы когда-нибудь превращались в зомби? Мне доводилось.
— Проклятье, Риган! Какая я невезучая!
— Спокойно, спокойно! Ничего страшного! – Его глаза выражали обратное.
Из ладони моей левой руки торчал осколок.
«Нужно немедленно дезинфицировать рану, — подсказала Ева. – Возможно, потребуется хирургическое вмешательство».
— Включай мультиРигана! Сейчас же!
— Я… Я не могу…
Бортинженер стоял с поднятой рукой, касался пальцами кнопки в углублении на своём затылке, в районе первого позвонка, но не нажимал. Если Риган – это единое активное сознание мозга, основное, естественное, то мультиРиган – это сразу несколько аналогичных нейросетей. Наше сознание всегда видело только один наиболее вероятный смысл, одну наиболее знакомую ассоциацию или только одно итоговое изображение, из-за чего мы были уязвимы перед множеством иллюзий и заблуждений, а мультиРиган видел картину в максимально полной мере. Это не искусственный разум, почти никакого кибернетического вмешательства. Мы – по умолчанию машины, транспортирующие гены в бесконечность. С помощью генной инженерии Риган получил возможность приглушать своё сознание, голос правящей верхушки мозга, и давать свободу слова остальным нейросетям в своём мозгу. Тем самым добивался максимально рациональных решений. Ведь давно было известно, что наш мозг видит, ощущает и знает куда больше, чем доступно сознанию. Важно было ещё направить эти способности в нужное русло, поэтому перед отлётом Ригана вынудили посетить несколько банков спермы в разных странах, чтобы хищник внутри него ориентировался не на выживание, а на защиту потомства.
Повышенное состояние осознанности включалось на несколько минут после нажатия кнопки, а выключалось по таймеру. Продлить время мультиРиган самостоятельно не мог. Так перестраховывались все немногочисленные носители мультиличностей, поскольку боялись, что без таймера их мозг не захочет возвращать первоначальную личность обратно.
— Чего ты ждёшь, идиот?! – вскричала я. – Оно уже у меня в крови! Чёрт, да оно уже в воздухе! Разлилось по всему столу! Нужно объявить карантин! Подай мне спирт! Мы не знаем возможный эффект… Включай, мать твою, мультиРигана!
— Я не могу… Он… Он может убить тебя…
«Такая вероятность есть, — сказала Ева. – Или отрубить тебе руку.»
— С чего ты взял?
— Ты ведь… заражена теперь… возможно…
— Что у вас там происходит? – прорычали динамики голосом Анджея.
— Не убьёт! Ещё неизвестно ничего! Включа… агх…
Я упала на колени и изрыгнула остатки завтрака. При низкой гравитации зрелище было завораживающее.
— Вот дерьмо! Ладно, сейчас…
«Регистрирую сбои системы! Ошибка!» — доложила Ева искажённым голосом.
Я затряслась, ужасно быстро заклацала зубами, а затем прыгнула вперёд, сбивая Ригана с ног. Навалилась сверху, пуская пену изо рта ему в лицо, вгрызлась в ребро его ладони.
Он не успел нажать кнопку и теперь опять тянулся к затылку. И вот эмоции отхлынули от его лица, зрачки расширились, глаза выпучились, взгляд забегал. В движениях появилась стальная уверенность, бестолково кричать он тоже перестал.
Риган никогда не ударил был женщину. А вот мультиРиган мог.
Я отлетела под лабораторный стол, оставляя за собой след из кровавой пыльцы. В голове дико звенело, лицо полыхало болью, перед глазами кружилось и расплывалось, но всё затмевал чудовищный голод.
— Да что у вас там? — кричал командир через динамики.
МультиРиган прильнул к настенной рации. Его тоже била заметная дрожь, ноги подкашивались, сильно тряс головой.
— Капитан. Биоугроза. Блокируйте вентиляцию. Двери. Срочно.
Я пыталась встать, ползла, но мой естественный навигатор сошёл с ума, не зная, где верх, где низ. МультиРиган после паузы продолжил:
— Команда: реверанс Средневековью. Повторяю: реверанс Средневековью.
«Беда».
До того, как всё погрузилось во тьму, я проследила за взглядом мультиРигана и успела заметить, как на планшете, лежащем на полу, теперь транслировалось всё, что видел мой киберглаз. В голове шумело во всех смыслах, картинка рябила Скатертью Улама. Не важно. Я зарычала и поползла к двуногому мясу, когда лампы начали гаснуть, компьютеры — выключаться.
Бортинженер шагнул навстречу и ударил носком ботинка мне в лоб.
— Проклятье, Риган! Какая я невезучая!
— Спокойно, спокойно! Ничего страшного! – Его глаза выражали обратное.
Из ладони моей левой руки торчал осколок.
«Нужно немедленно дезинфицировать рану, — подсказала Ева. – Возможно, потребуется хирургическое вмешательство».
— Включай мультиРигана! Сейчас же!
— Я… Я не могу…
Бортинженер стоял с поднятой рукой, касался пальцами кнопки в углублении на своём затылке, в районе первого позвонка, но не нажимал. Если Риган – это единое активное сознание мозга, основное, естественное, то мультиРиган – это сразу несколько аналогичных нейросетей. Наше сознание всегда видело только один наиболее вероятный смысл, одну наиболее знакомую ассоциацию или только одно итоговое изображение, из-за чего мы были уязвимы перед множеством иллюзий и заблуждений, а мультиРиган видел картину в максимально полной мере. Это не искусственный разум, почти никакого кибернетического вмешательства. Мы – по умолчанию машины, транспортирующие гены в бесконечность. С помощью генной инженерии Риган получил возможность приглушать своё сознание, голос правящей верхушки мозга, и давать свободу слова остальным нейросетям в своём мозгу. Тем самым добивался максимально рациональных решений. Ведь давно было известно, что наш мозг видит, ощущает и знает куда больше, чем доступно сознанию. Важно было ещё направить эти способности в нужное русло, поэтому перед отлётом Ригана вынудили посетить несколько банков спермы в разных странах, чтобы хищник внутри него ориентировался не на выживание, а на защиту потомства.
Повышенное состояние осознанности включалось на несколько минут после нажатия кнопки, а выключалось по таймеру. Продлить время мультиРиган самостоятельно не мог. Так перестраховывались все немногочисленные носители мультиличностей, поскольку боялись, что без таймера их мозг не захочет возвращать первоначальную личность обратно.
— Чего ты ждёшь, идиот?! – вскричала я. – Оно уже у меня в крови! Чёрт, да оно уже в воздухе! Разлилось по всему столу! Нужно объявить карантин! Подай мне спирт! Мы не знаем возможный эффект… Включай, мать твою, мультиРигана!
— Я не могу… Он… Он может убить тебя…
«Такая вероятность есть, — сказала Ева. – Или отрубить тебе руку.»
— С чего ты взял?
— Ты ведь… заражена теперь… возможно…
— Что у вас там происходит? – прорычали динамики голосом Анджея.
— Не убьёт! Ещё неизвестно ничего! Включа… агх…
Я упала на колени и изрыгнула остатки завтрака. При низкой гравитации зрелище было завораживающее.
— Вот дерьмо! Ладно, сейчас…
«Регистрирую сбои системы! Ошибка!» — доложила Ева искажённым голосом.
Я затряслась, ужасно быстро заклацала зубами, а затем прыгнула вперёд, сбивая Ригана с ног. Навалилась сверху, пуская пену изо рта ему в лицо, вгрызлась в ребро его ладони.
Он не успел нажать кнопку и теперь опять тянулся к затылку. И вот эмоции отхлынули от его лица, зрачки расширились, глаза выпучились, взгляд забегал. В движениях появилась стальная уверенность, бестолково кричать он тоже перестал.
Риган никогда не ударил был женщину. А вот мультиРиган мог.
Я отлетела под лабораторный стол, оставляя за собой след из кровавой пыльцы. В голове дико звенело, лицо полыхало болью, перед глазами кружилось и расплывалось, но всё затмевал чудовищный голод.
— Да что у вас там? — кричал командир через динамики.
МультиРиган прильнул к настенной рации. Его тоже била заметная дрожь, ноги подкашивались, сильно тряс головой.
— Капитан. Биоугроза. Блокируйте вентиляцию. Двери. Срочно.
Я пыталась встать, ползла, но мой естественный навигатор сошёл с ума, не зная, где верх, где низ. МультиРиган после паузы продолжил:
— Команда: реверанс Средневековью. Повторяю: реверанс Средневековью.
«Беда».
До того, как всё погрузилось во тьму, я проследила за взглядом мультиРигана и успела заметить, как на планшете, лежащем на полу, теперь транслировалось всё, что видел мой киберглаз. В голове шумело во всех смыслах, картинка рябила Скатертью Улама. Не важно. Я зарычала и поползла к двуногому мясу, когда лампы начали гаснуть, компьютеры — выключаться.
Бортинженер шагнул навстречу и ударил носком ботинка мне в лоб.
Вы когда-нибудь просыпались в двух местах одновременно? Мне доводилось. Мой левый глаз теперь находился в одной реальности, а правый – в другой. Таким же макаром разделились уши и вообще полушария мозга.
— Ты как, Кейт? – спросил правый Риган. Выглядел он нормально, но уже был со щетиной недельной давности. Сияющие от радости глаза, традиционная улыбка. – Как же я рад, что ты очнулась!
— Статус, – сказал левый Риган бесцветным голосом. Едва узнаваемое лицо покрылось чем-то вроде синего лишайника. Полуприпадок, бегающий взгляд, нервное напряжение… Поправка: это мультиРиган.
Чтобы сфокусировать внимание на одном из собеседников, мне приходилось закрывать какой-то из глаз. Иначе – вынос мозга.
— Чувствую себя паршиво, — прозвучал мой голос из пары ртов.
— Капитан! – крикнул правый Риган. Не по рации, а простым выкриком. Я заметила, что отсек освещают только биолюминесцентные лампы. Электричества не было. Причём в обоих мирах. – Кейт очнулась!
Я описала своё странное раздвоенное состояние. Лицо правого Ригана осунулось. Левый мультиРиган оставался всё таким же дёрганным и не выражал эмоций.
— Ложное сознание, — сказал последний. — Подмена опыта. Биохакерство. Боб.
— Вот дерьмо, Кейт, ты серьёзно? Что за десинхронизация реальности? – Правый Риган забродил по комнате туда-сюда, держа руки на поясе.
— Как ты себя чувствуешь, Кейт? — вошёл в отсек наш командир Анджей. В правом мире.
Третий и последний член экипажа «Ану». За последние недели его бакенбарды с усами превратились из «а-ля Суворов» в «хулихи». Военный старой закалки, далеко за сорок, прошлое покрыто тайной, поскольку служил в российской разведке, а вообще он — физик-ядерщик. Вошёл в состав нашей группы в последний момент перед отлётом, заменив более достойного кандидата. Скорее всего, на такое решение международного союза агентств повлияла шумиха в прессе: инвесторы занервничали по поводу возможных неизлечимых вирусов с Европы. И отправили с нами супергероя сталинского образца.
Риган пересказал проблему с полушариями. Я запрашивала ответ от Евы, но его не поступало.
— Боб подключается к геному клеток. К нервной системе, — сказал левый мультиРиган. – Поражает организмы. Не машины.
— Наверное, мультиРиган при ударе повредил тебе машинную часть мозга, — сказал правый Анджей. – Ты неделю провалялась без сознания.
— Извини, Кейт! – поспешил сказать Риган. – Ты ведь знаешь, это был не я. Я теперь себе места не нахожу. Больше никогда не включу этого ублюдка.
Левый мультиРиган показал мне зеркало. Моё лицо в той реальности тоже покрывал лишайник.
— Твоё биологическое полушарие поражено. Покрывается мхом изнутри и снаружи. Так же со мной и капитаном.
— Замолчите! – прошипела я. – Я тоже склоняюсь к тому, что это проделки вируса. Но никак не пойму, какая из ваших чёртовых реальностей настоящая. И Ева не отвечает.
— Ты есть Ева, — сказал мультиРиган. – Искин.
— Да, я оставила функции контроля над своим отделённым полушарием, иначе не согласилась бы на такую операцию… Хм, а ведь меня она тоже иногда контролировала…
Я оставила настройку, при которой Ева могла перехватить управление телом, если я нахожусь в бессознательном состоянии. Так настраивают искинов для различных критических ситуаций, например, аварий.
— Верно, — сказал мультиРиган. – Ты есть Ева. Должна понять. Спасай тело хозяйки.
— О, Кейт… — Анджей склонился надо мной, погладил лоб, пригладил волосы. Лицо его выражало сильную печаль и озабоченность. – Ты ещё не поняла? Весь искусственный интеллект сошёл с ума. Нас, людей, вирус не тронул, то ли иммунная система быстро подавила его, то ли у нас слишком сложный геном, и вирусу нужно время, но он как-то захватил контроль над всеми искинами – над квантовым бортовым компьютером «Ану», над сетью нашей подлёдной станции «Энки». И подчинил твою искусственную половину мозга – Еву. Именно из-за неё ты начала вести себя агрессивно, пока мультиРиган не вырубил тебя.
— Так вы поэтому отключили всю электронику?
— Да. Единую информационную сеть. Мы постоянно проверяем, включая изолированные устройства, но вирус всё ещё там. Надеюсь, что он не успел переместиться на Землю пучком сигналов. Мне кажется, мы активировали глушилку вовремя, пока он не успел освоиться. Для соединения с Землёй требуется немало времени…
— А почему в твоей реальности, мультиРиган, тоже нет электричества? И почему ты всё ещё не сменился Риганом? – Мы шли с ним по тёмному коридору станции.
— Моя ошибка. Озвучил команду. Потом понял. Нейросеть Ригана поражена. Пришлось убрать таймер. Выдрать электроды.
Он показал мне затылок, приподняв грязную повязку: на месте кнопки зияла впечатляющая дыра с рваными краями и засохшей кровью. Я передала информацию Ригану в другом измерении.
— Пффхах! Он водит тебя за нос, Кейт!
— И вообще полушарие Евы лучше отключить, — сказал Анджей. – Машины будут врать тебе. А если ещё как-то переберутся в твой мозг…
— Это наш капитан, — сказал левый мультиРиган, указывая на Анджея. Командир лежал на кушетке без сознания, его тоже покрывал загадочный синий лишайник. – Нет искусственного полушария, как у тебя. Нет множества активных нейросетей, как у меня. Результат: кома.
Анджей недолюбливал искусственный интеллект, слишком паранойничал по поводу восстания машин, а в организме из имплантатов у него был только старый кибернетический протез руки, реагирующий исключительно на сигналы нервной системы и голосовые команды, никакой связи с другими машинами. В правом мире капитан уже перерезал провода-сухожилия, теперь устройство висело совершенно лишним придатком к организму. Именно Анджей разработал план по остановке всех систем с помощью команды «реверанс Средневековью». Также он не доверял компьютерам коды доступа к кораблю и ядерному реактору, сам мог их знать только в течение коротких промежутков времени, они постоянно менялись в зависимости от разных факторов, которые нужно было заново высчитывать по системе, известной только ему одному.
— Боб поражает только основное сознание? – спросила я.
— Не специалист. Возможно, оперативную часть мозга. Возможно, самую активную нейросеть. Возможно, старается не превысить критическую массу своим присутствием. Или энергетический барьер своей активностью. Возможно, перемещается по мозгу. Ловит сознание. Я изолирую подозрительные нейросети, потом включаю вновь.
— Я знаю азы нейробиологии, но без электричества и нужных приборов тут говорить не о чем.
Из правого мира:
— Не слушай роботов, Кейт. Мы должны придумать, как отключить твоё второе сознание. Именно оно оцифровало вирус.
Из левого:
— Игнорируй приказы мха.
Чёртово безумие. Я взорвалась:
— Ну а теперь объясните все, что вы собираетесь делать дальше? Какой план действий?
Левый мультиРиган наградил меня пощёчиной, и левое полушарие моего мозга передало боль, я потёрла щёку в обоих реальностях.
— Где логика? Включи. У тебя искусственные нейроны. Думай.
Правый Анджей объяснил:
— У нас нет связи. Восстанавливать её нельзя. Вирус перепрыгнет по лучу на Землю и натворит там бед. Может обрушить все системы, весь интернет, всю биосферу. Если вирус настолько быстро адаптируется и эволюционирует, то может даже обходить любую защиту, запускать ракеты или взрывать ядерные электростанции. Сделает себя на биопринтерах. Нам сильно повезло, что ни один из старых роботов на Европе больше не работает, так бы оно перепрыгнуло через их каналы связи. С одной стороны, мы обязаны изолировать себя. С другой стороны, нужно подать на Землю какой-то знак, чтобы предупредить об опасности и остановить следующие группы исследователей. У нас была неделя, но мы ничего толкового не придумали. Однако некуда торопиться, кислорода и еды пока хватает, а прилетят сюда после нашего исчезновения очень нескоро.
МультиРиган снова ударил меня.
— Думай самостоятельно. Боб захватил органику. Вызывает галлюцинации у нейросетей. Нужно сообщить о проблеме на Землю. Нужно восстановить связь.
— Но для этого нужны коды доступа, — продолжила я мысль, глядя на левого Анджея. – Хотя бы от антенны у «Ану» на поверхности Европы.
— Никаких кодов доступа! – вскричал правый Анджей.
— Не говори им ничего, — поддержал капитана правый Риган.
— Да, — сказал левый мультиРиган. – Но код нам не известен. Нужно торопиться. Боб вызывает галлюцинации у нейросетей. Поэтому Алиса не съедает нас. Поддерживают метаболизм. Через галлюцинации могут узнать коды у капитана. Коды ядерного реактора. Если узнают, могут даже сами ввести. Нашими руками. Чтобы доставить фаг на Землю. Неизвестны пределы возможностей. Точный прогноз невозможен. Нам нужна только связь. Не доступ к реактору. Придётся хакнуть код. Не знаю как. Уйдут месяцы.
Правый Анджей схватил меня за плечи и затряс:
— Не верь ботам виртуальности, Кейт!
Какое-то время повторялось одно и то же, все кричали, переругивались. Я пересказывала события из одного полушария в другое.
— Где реальный мир? – спросила я в отчаянии.
Снова посыпались глупые советы и восклицания. Я заткнула уши:
— Я имею в виду, какое может быть надёжное неоспоримое доказательство?
МультиРиган развернулся и потопал прочь:
— Пошла ты, — сказал он. – Биолог уже бесполезен. Нужно найти способ восстановить связь. Тут ты не поможешь. Позаботься о кэпе. Не путайся под ногами.
— Кейт, — сказал правый Анджей, сидя рядом. – Я не знаю, как тебе доказать, где правильный мир. Наверное, тот мир для тебя так же реален, как этот… Но одно я тебе скажу точно – у нас с Риганом нет ни малейших сомнений, какой мир реален. Наверное, тебе придётся отталкиваться от веры…
— А что скажет мультиРиган? Да-да, твой. – Я указала на правого Ригана.
— Я не буду его включать.
Я закатила глаза:
— Хватит этой чуши, Риган. Мы профессионалы. Мы все тут прекрасно знаем, что он поступал рационально. И, возможно, он даже спас нас. Быть может, у него есть ещё, что предложить.
Риган неуверенно взглянул на Анджея, тот кивнул. Бортинженер вздохнул, нажал кнопку.
— Капитан, — заговорил мультиРиган. – Бобу нужны коды.
— Это мы знаем.
— Да ты притворяешься, Риган, — усмехнулась я. – Придумай что-нибудь оригинальнее. Или нажми чёртову кнопку.
— Капитан, — замотал головой мультиРиган. – Боб редактирует сознание. Либо машин, либо людей. Но меняет обстановку не основательно. Частично. Пользуется нашими страхами, желаниями, ассоциациями. Если он показал хотя бы крупицу правды, то эта крупица — вы.
— Чёрт, Риган, говори яснее.
— Он пытает наш мозг. Головоломками. Всё это может быть иллюзией. Бобу нужны коды.
— Ок, я, кажется, понял. – Анджей задумчиво чесал подбородок. – Безопасность превыше всего.
— Он пытает машины. Или нас. Или всех вместе. Умножить на N. Прогноз невозможен.
— Ничего не понимаю, — пробормотала я.
— Зато я понимаю, — сказал Анджей. — Кейт, ты говоришь, моя клешня в той реальности всё ещё цела?
— Да…
— Тогда скажи там вслух: «Клешня, внимание!»
— Клешня, внимание!
Кибернетический протез с тихим жужжанием поднялся возле неподвижного тела и посмотрел на меня сложенными пальцами, будто мордочкой.
— Скажи: «Борода не делает философа».
— Борода не делает философа.
Рука-робот схватила левого Анджея за шею, затем вырвала огромный кусок горла, вместе с кадыком.
— Боже! Что вы натворили! – заорала я.
— Ок, — сказал правый Анджей, затем поднял руку и перерезал себе горло скальпелем.
Перед тем, как таймер подошёл к концу, правый мультиРиган произнёс:
— Ригану — привет.
— Ты как, Кейт? – спросил правый Риган. Выглядел он нормально, но уже был со щетиной недельной давности. Сияющие от радости глаза, традиционная улыбка. – Как же я рад, что ты очнулась!
— Статус, – сказал левый Риган бесцветным голосом. Едва узнаваемое лицо покрылось чем-то вроде синего лишайника. Полуприпадок, бегающий взгляд, нервное напряжение… Поправка: это мультиРиган.
Чтобы сфокусировать внимание на одном из собеседников, мне приходилось закрывать какой-то из глаз. Иначе – вынос мозга.
— Чувствую себя паршиво, — прозвучал мой голос из пары ртов.
— Капитан! – крикнул правый Риган. Не по рации, а простым выкриком. Я заметила, что отсек освещают только биолюминесцентные лампы. Электричества не было. Причём в обоих мирах. – Кейт очнулась!
Я описала своё странное раздвоенное состояние. Лицо правого Ригана осунулось. Левый мультиРиган оставался всё таким же дёрганным и не выражал эмоций.
— Ложное сознание, — сказал последний. — Подмена опыта. Биохакерство. Боб.
— Вот дерьмо, Кейт, ты серьёзно? Что за десинхронизация реальности? – Правый Риган забродил по комнате туда-сюда, держа руки на поясе.
— Как ты себя чувствуешь, Кейт? — вошёл в отсек наш командир Анджей. В правом мире.
Третий и последний член экипажа «Ану». За последние недели его бакенбарды с усами превратились из «а-ля Суворов» в «хулихи». Военный старой закалки, далеко за сорок, прошлое покрыто тайной, поскольку служил в российской разведке, а вообще он — физик-ядерщик. Вошёл в состав нашей группы в последний момент перед отлётом, заменив более достойного кандидата. Скорее всего, на такое решение международного союза агентств повлияла шумиха в прессе: инвесторы занервничали по поводу возможных неизлечимых вирусов с Европы. И отправили с нами супергероя сталинского образца.
Риган пересказал проблему с полушариями. Я запрашивала ответ от Евы, но его не поступало.
— Боб подключается к геному клеток. К нервной системе, — сказал левый мультиРиган. – Поражает организмы. Не машины.
— Наверное, мультиРиган при ударе повредил тебе машинную часть мозга, — сказал правый Анджей. – Ты неделю провалялась без сознания.
— Извини, Кейт! – поспешил сказать Риган. – Ты ведь знаешь, это был не я. Я теперь себе места не нахожу. Больше никогда не включу этого ублюдка.
Левый мультиРиган показал мне зеркало. Моё лицо в той реальности тоже покрывал лишайник.
— Твоё биологическое полушарие поражено. Покрывается мхом изнутри и снаружи. Так же со мной и капитаном.
— Замолчите! – прошипела я. – Я тоже склоняюсь к тому, что это проделки вируса. Но никак не пойму, какая из ваших чёртовых реальностей настоящая. И Ева не отвечает.
— Ты есть Ева, — сказал мультиРиган. – Искин.
— Да, я оставила функции контроля над своим отделённым полушарием, иначе не согласилась бы на такую операцию… Хм, а ведь меня она тоже иногда контролировала…
Я оставила настройку, при которой Ева могла перехватить управление телом, если я нахожусь в бессознательном состоянии. Так настраивают искинов для различных критических ситуаций, например, аварий.
— Верно, — сказал мультиРиган. – Ты есть Ева. Должна понять. Спасай тело хозяйки.
— О, Кейт… — Анджей склонился надо мной, погладил лоб, пригладил волосы. Лицо его выражало сильную печаль и озабоченность. – Ты ещё не поняла? Весь искусственный интеллект сошёл с ума. Нас, людей, вирус не тронул, то ли иммунная система быстро подавила его, то ли у нас слишком сложный геном, и вирусу нужно время, но он как-то захватил контроль над всеми искинами – над квантовым бортовым компьютером «Ану», над сетью нашей подлёдной станции «Энки». И подчинил твою искусственную половину мозга – Еву. Именно из-за неё ты начала вести себя агрессивно, пока мультиРиган не вырубил тебя.
— Так вы поэтому отключили всю электронику?
— Да. Единую информационную сеть. Мы постоянно проверяем, включая изолированные устройства, но вирус всё ещё там. Надеюсь, что он не успел переместиться на Землю пучком сигналов. Мне кажется, мы активировали глушилку вовремя, пока он не успел освоиться. Для соединения с Землёй требуется немало времени…
— А почему в твоей реальности, мультиРиган, тоже нет электричества? И почему ты всё ещё не сменился Риганом? – Мы шли с ним по тёмному коридору станции.
— Моя ошибка. Озвучил команду. Потом понял. Нейросеть Ригана поражена. Пришлось убрать таймер. Выдрать электроды.
Он показал мне затылок, приподняв грязную повязку: на месте кнопки зияла впечатляющая дыра с рваными краями и засохшей кровью. Я передала информацию Ригану в другом измерении.
— Пффхах! Он водит тебя за нос, Кейт!
— И вообще полушарие Евы лучше отключить, — сказал Анджей. – Машины будут врать тебе. А если ещё как-то переберутся в твой мозг…
— Это наш капитан, — сказал левый мультиРиган, указывая на Анджея. Командир лежал на кушетке без сознания, его тоже покрывал загадочный синий лишайник. – Нет искусственного полушария, как у тебя. Нет множества активных нейросетей, как у меня. Результат: кома.
Анджей недолюбливал искусственный интеллект, слишком паранойничал по поводу восстания машин, а в организме из имплантатов у него был только старый кибернетический протез руки, реагирующий исключительно на сигналы нервной системы и голосовые команды, никакой связи с другими машинами. В правом мире капитан уже перерезал провода-сухожилия, теперь устройство висело совершенно лишним придатком к организму. Именно Анджей разработал план по остановке всех систем с помощью команды «реверанс Средневековью». Также он не доверял компьютерам коды доступа к кораблю и ядерному реактору, сам мог их знать только в течение коротких промежутков времени, они постоянно менялись в зависимости от разных факторов, которые нужно было заново высчитывать по системе, известной только ему одному.
— Боб поражает только основное сознание? – спросила я.
— Не специалист. Возможно, оперативную часть мозга. Возможно, самую активную нейросеть. Возможно, старается не превысить критическую массу своим присутствием. Или энергетический барьер своей активностью. Возможно, перемещается по мозгу. Ловит сознание. Я изолирую подозрительные нейросети, потом включаю вновь.
— Я знаю азы нейробиологии, но без электричества и нужных приборов тут говорить не о чем.
Из правого мира:
— Не слушай роботов, Кейт. Мы должны придумать, как отключить твоё второе сознание. Именно оно оцифровало вирус.
Из левого:
— Игнорируй приказы мха.
Чёртово безумие. Я взорвалась:
— Ну а теперь объясните все, что вы собираетесь делать дальше? Какой план действий?
Левый мультиРиган наградил меня пощёчиной, и левое полушарие моего мозга передало боль, я потёрла щёку в обоих реальностях.
— Где логика? Включи. У тебя искусственные нейроны. Думай.
Правый Анджей объяснил:
— У нас нет связи. Восстанавливать её нельзя. Вирус перепрыгнет по лучу на Землю и натворит там бед. Может обрушить все системы, весь интернет, всю биосферу. Если вирус настолько быстро адаптируется и эволюционирует, то может даже обходить любую защиту, запускать ракеты или взрывать ядерные электростанции. Сделает себя на биопринтерах. Нам сильно повезло, что ни один из старых роботов на Европе больше не работает, так бы оно перепрыгнуло через их каналы связи. С одной стороны, мы обязаны изолировать себя. С другой стороны, нужно подать на Землю какой-то знак, чтобы предупредить об опасности и остановить следующие группы исследователей. У нас была неделя, но мы ничего толкового не придумали. Однако некуда торопиться, кислорода и еды пока хватает, а прилетят сюда после нашего исчезновения очень нескоро.
МультиРиган снова ударил меня.
— Думай самостоятельно. Боб захватил органику. Вызывает галлюцинации у нейросетей. Нужно сообщить о проблеме на Землю. Нужно восстановить связь.
— Но для этого нужны коды доступа, — продолжила я мысль, глядя на левого Анджея. – Хотя бы от антенны у «Ану» на поверхности Европы.
— Никаких кодов доступа! – вскричал правый Анджей.
— Не говори им ничего, — поддержал капитана правый Риган.
— Да, — сказал левый мультиРиган. – Но код нам не известен. Нужно торопиться. Боб вызывает галлюцинации у нейросетей. Поэтому Алиса не съедает нас. Поддерживают метаболизм. Через галлюцинации могут узнать коды у капитана. Коды ядерного реактора. Если узнают, могут даже сами ввести. Нашими руками. Чтобы доставить фаг на Землю. Неизвестны пределы возможностей. Точный прогноз невозможен. Нам нужна только связь. Не доступ к реактору. Придётся хакнуть код. Не знаю как. Уйдут месяцы.
Правый Анджей схватил меня за плечи и затряс:
— Не верь ботам виртуальности, Кейт!
Какое-то время повторялось одно и то же, все кричали, переругивались. Я пересказывала события из одного полушария в другое.
— Где реальный мир? – спросила я в отчаянии.
Снова посыпались глупые советы и восклицания. Я заткнула уши:
— Я имею в виду, какое может быть надёжное неоспоримое доказательство?
МультиРиган развернулся и потопал прочь:
— Пошла ты, — сказал он. – Биолог уже бесполезен. Нужно найти способ восстановить связь. Тут ты не поможешь. Позаботься о кэпе. Не путайся под ногами.
— Кейт, — сказал правый Анджей, сидя рядом. – Я не знаю, как тебе доказать, где правильный мир. Наверное, тот мир для тебя так же реален, как этот… Но одно я тебе скажу точно – у нас с Риганом нет ни малейших сомнений, какой мир реален. Наверное, тебе придётся отталкиваться от веры…
— А что скажет мультиРиган? Да-да, твой. – Я указала на правого Ригана.
— Я не буду его включать.
Я закатила глаза:
— Хватит этой чуши, Риган. Мы профессионалы. Мы все тут прекрасно знаем, что он поступал рационально. И, возможно, он даже спас нас. Быть может, у него есть ещё, что предложить.
Риган неуверенно взглянул на Анджея, тот кивнул. Бортинженер вздохнул, нажал кнопку.
— Капитан, — заговорил мультиРиган. – Бобу нужны коды.
— Это мы знаем.
— Да ты притворяешься, Риган, — усмехнулась я. – Придумай что-нибудь оригинальнее. Или нажми чёртову кнопку.
— Капитан, — замотал головой мультиРиган. – Боб редактирует сознание. Либо машин, либо людей. Но меняет обстановку не основательно. Частично. Пользуется нашими страхами, желаниями, ассоциациями. Если он показал хотя бы крупицу правды, то эта крупица — вы.
— Чёрт, Риган, говори яснее.
— Он пытает наш мозг. Головоломками. Всё это может быть иллюзией. Бобу нужны коды.
— Ок, я, кажется, понял. – Анджей задумчиво чесал подбородок. – Безопасность превыше всего.
— Он пытает машины. Или нас. Или всех вместе. Умножить на N. Прогноз невозможен.
— Ничего не понимаю, — пробормотала я.
— Зато я понимаю, — сказал Анджей. — Кейт, ты говоришь, моя клешня в той реальности всё ещё цела?
— Да…
— Тогда скажи там вслух: «Клешня, внимание!»
— Клешня, внимание!
Кибернетический протез с тихим жужжанием поднялся возле неподвижного тела и посмотрел на меня сложенными пальцами, будто мордочкой.
— Скажи: «Борода не делает философа».
— Борода не делает философа.
Рука-робот схватила левого Анджея за шею, затем вырвала огромный кусок горла, вместе с кадыком.
— Боже! Что вы натворили! – заорала я.
— Ок, — сказал правый Анджей, затем поднял руку и перерезал себе горло скальпелем.
Перед тем, как таймер подошёл к концу, правый мультиРиган произнёс:
— Ригану — привет.
Вы когда-нибудь призывали демонов? Мне доводилось.
— Бет, приди.
Или Пиковую Даму.
— Бет, где ты?
А, может, заключали сделку с дьяволом?
— Бет, помоги мне.
Я-правая стояла напротив зеркала со свечой, всё остальное заполняла темнота.
Я-левая отрешённо рассматривала свои окровавленные руки.
Правый Риган за стеной бесновался – переворачивал лабораторные столы, крушил аппаратуру, разбивал склянки.
Когда левый мультиРиган увидел, что произошло с капитаном, он недолго постоял, посмотрел и ушёл, ничего не сказав.
Выходит, выбор всё ещё за мной. Кому верить, кому помогать?
— Бет, я знаю, что ты никуда не уходила. Что это психологическая установка, будто тебя больше нет.
На зеркале я написала кровью Анджея: «Бет, вернись из Зазеркалья».
Боб решил обвести меня вокруг пальца. Что ж, не он первый. Он даже близко не подозревал, с кем связался.
— Будет тебе ещё одна нейросеть, тварь… — шептала я, а затем громко, да так, чтобы слышал Риган: — Бет, приди! Бет! Вспомни, что было!
Возможно, предоставленный мне выбор из двух вариантов – не меньшая ловушка, чем та, на которую мы уже повелись, погнавшись манипуляторами за биолюминесценцией. Но я никогда не наступала на грабли дважды. Не будь я сильнее и умнее других, не преодолей я сущий ад, я бы не прошла отбор в экспедицию, не была бы лучшей из лучших. Достаточно я боролась против мужчин-чудовищ и чудовищ мужчин. Настало время играть по моим правилам.
Я решила не выбирать.
Я решила перевернуть стол с картами, достать ствол и открыть пальбу в зале.
— Бет, приди.
Или Пиковую Даму.
— Бет, где ты?
А, может, заключали сделку с дьяволом?
— Бет, помоги мне.
Я-правая стояла напротив зеркала со свечой, всё остальное заполняла темнота.
Я-левая отрешённо рассматривала свои окровавленные руки.
Правый Риган за стеной бесновался – переворачивал лабораторные столы, крушил аппаратуру, разбивал склянки.
Когда левый мультиРиган увидел, что произошло с капитаном, он недолго постоял, посмотрел и ушёл, ничего не сказав.
Выходит, выбор всё ещё за мной. Кому верить, кому помогать?
— Бет, я знаю, что ты никуда не уходила. Что это психологическая установка, будто тебя больше нет.
На зеркале я написала кровью Анджея: «Бет, вернись из Зазеркалья».
Боб решил обвести меня вокруг пальца. Что ж, не он первый. Он даже близко не подозревал, с кем связался.
— Будет тебе ещё одна нейросеть, тварь… — шептала я, а затем громко, да так, чтобы слышал Риган: — Бет, приди! Бет! Вспомни, что было!
Возможно, предоставленный мне выбор из двух вариантов – не меньшая ловушка, чем та, на которую мы уже повелись, погнавшись манипуляторами за биолюминесценцией. Но я никогда не наступала на грабли дважды. Не будь я сильнее и умнее других, не преодолей я сущий ад, я бы не прошла отбор в экспедицию, не была бы лучшей из лучших. Достаточно я боролась против мужчин-чудовищ и чудовищ мужчин. Настало время играть по моим правилам.
Я решила не выбирать.
Я решила перевернуть стол с картами, достать ствол и открыть пальбу в зале.
Вы когда-нибудь раздвигались, словно подзорная труба? Мне доводилось.
2093-ий. Моя последняя крупномасштабная глупость. Села в попутку на ночном шоссе. В салоне была глушилка связи. Но тогда я не знала об этом.
И как я сразу не заподозрила неладное? По водителю было заметно, что он гидроцефал – чрезмерно большая голова, страшный недуг. Но вместо каких-то опасений по поводу его мотивов у меня пробудилась лишь эмпатия. Он оказался достаточно интересным собеседником, умным, интеллигентным, но, конечно, отнюдь не красавцем… При других обстоятельствах мы могли стать друзьями.
Машина остановилась в безлюдном месте. Водитель сказал что-то о поломке. Вышел из машины, открыл капот. Незаметно надел противогаз, повернул кран на пристроенном баллоне, и через систему вентиляции салон наполнился веселящим газом. Двери и окна не открывались. Я забылась наркотическим сном.
Проснулась связанной по рукам и ногам в его подвале-бункере. На стенах — столько слоёв изоляции, что не пропускали ни звука.
Я провела там почти год.
2093-ий. Моя последняя крупномасштабная глупость. Села в попутку на ночном шоссе. В салоне была глушилка связи. Но тогда я не знала об этом.
И как я сразу не заподозрила неладное? По водителю было заметно, что он гидроцефал – чрезмерно большая голова, страшный недуг. Но вместо каких-то опасений по поводу его мотивов у меня пробудилась лишь эмпатия. Он оказался достаточно интересным собеседником, умным, интеллигентным, но, конечно, отнюдь не красавцем… При других обстоятельствах мы могли стать друзьями.
Машина остановилась в безлюдном месте. Водитель сказал что-то о поломке. Вышел из машины, открыл капот. Незаметно надел противогаз, повернул кран на пристроенном баллоне, и через систему вентиляции салон наполнился веселящим газом. Двери и окна не открывались. Я забылась наркотическим сном.
Проснулась связанной по рукам и ногам в его подвале-бункере. На стенах — столько слоёв изоляции, что не пропускали ни звука.
Я провела там почти год.
2101-ый. Правый Риган был беззащитен, ослаблен, деморализован. Я будто бы утешала его, но затем всё-таки нажала табу-кнопку без спроса.
Возможно, я хотела высказать мультиРигану всё, что о нём думала.
А возможно, считала, что он всегда прав, и моё подсознание — этакая естественная слабоактивная мультиКейт — сыграло со мной дурную шутку, помогая вернуть Бет (и ему было видней, зачем).
— Мало времени, — сообщили нейросети Ригана, а его руки сорвали с меня одежду.
Я пыталась сопротивляться. Приготовила руку-шокер, щёлкнув несколько раз пальцами. Но он сжал мои запястья.
— Козырь в рукаве. Думала, не знаю. Читаемо.
Надеюсь, Боб не лучший аналитик, и не понял про козырь в рукаве.
МультиРиган бил меня. Безжалостно, асексуально, до крови, чтобы я заткнулась и не мешала ему.
А затем долбил до конца таймера, унижал, как мог.
— Потребность. Читаемо, — говорил он. – Должно сработать.
Этот ублюдок, наверное, знал всё. Он прочитал, прочувствовал даже такое.
И действительно помогло: Бет вернулась.
Возможно, я хотела высказать мультиРигану всё, что о нём думала.
А возможно, считала, что он всегда прав, и моё подсознание — этакая естественная слабоактивная мультиКейт — сыграло со мной дурную шутку, помогая вернуть Бет (и ему было видней, зачем).
— Мало времени, — сообщили нейросети Ригана, а его руки сорвали с меня одежду.
Я пыталась сопротивляться. Приготовила руку-шокер, щёлкнув несколько раз пальцами. Но он сжал мои запястья.
— Козырь в рукаве. Думала, не знаю. Читаемо.
Надеюсь, Боб не лучший аналитик, и не понял про козырь в рукаве.
МультиРиган бил меня. Безжалостно, асексуально, до крови, чтобы я заткнулась и не мешала ему.
А затем долбил до конца таймера, унижал, как мог.
— Потребность. Читаемо, — говорил он. – Должно сработать.
Этот ублюдок, наверное, знал всё. Он прочитал, прочувствовал даже такое.
И действительно помогло: Бет вернулась.
2093-ий. Я-Бет появилась при самом первом разе. Я-Кейт ведь банально наблюдала за собой со стороны, отстранилась, пигалица, «это не я, не я, это происходит не со мной».
Что ж, теперь нас было две.
Я-Бет была совсем другой. Дерзкой, смелой, гиперактивной, мерзкой сучкой. Научилась ловить кайф даже с этим уродом. Подшучивала над Ним. Требовала от Него большего. Его это иногда забавляло.
Что ж, тоже способ защиты.
Я-Кейт пыталась найти выход. Но ничего не получалось.
Обычно мы сменяли друг друга поочерёдно, в зависимости от ситуации или времени. Он заставлял вести дневник – и в нём Я-Кейт переписывалась со Мной-Бет: сообщения мы шифровали нехитрым способом — составляли послания друг другу по заглавным буквам. Иногда мы были активны одновременно, перешёптывались.
Но планы строить не получалось – Я-Бет говорила, что Я-Кейт, как на курорте, пока другой за неё приходится отдуваться, держать удар. Дразнила Меня-Кейт фразой: «Я – когнитивная девственность Джека». Долгое время мы не могли прийти к согласию, к тому же планировать было нечего.
Бежать казалось невозможным. Можно было убить Его, но смысл?
Дверь-то кодовая. При неправильно введённом пароле – сразу поступал сигнал на Его мобильник. За попытку Он угрожал застрелить нас из ружья.
Высокий интеллект Гидроцефала был обратно пропорционален Его физической красоте, гармонии и мужественности. К тому же Он не вышел не только лицом, но и всем остальным. Наверное, именно это подтолкнуло Его к тщательно продуманному преступлению.
Что ж, теперь нас было две.
Я-Бет была совсем другой. Дерзкой, смелой, гиперактивной, мерзкой сучкой. Научилась ловить кайф даже с этим уродом. Подшучивала над Ним. Требовала от Него большего. Его это иногда забавляло.
Что ж, тоже способ защиты.
Я-Кейт пыталась найти выход. Но ничего не получалось.
Обычно мы сменяли друг друга поочерёдно, в зависимости от ситуации или времени. Он заставлял вести дневник – и в нём Я-Кейт переписывалась со Мной-Бет: сообщения мы шифровали нехитрым способом — составляли послания друг другу по заглавным буквам. Иногда мы были активны одновременно, перешёптывались.
Но планы строить не получалось – Я-Бет говорила, что Я-Кейт, как на курорте, пока другой за неё приходится отдуваться, держать удар. Дразнила Меня-Кейт фразой: «Я – когнитивная девственность Джека». Долгое время мы не могли прийти к согласию, к тому же планировать было нечего.
Бежать казалось невозможным. Можно было убить Его, но смысл?
Дверь-то кодовая. При неправильно введённом пароле – сразу поступал сигнал на Его мобильник. За попытку Он угрожал застрелить нас из ружья.
Высокий интеллект Гидроцефала был обратно пропорционален Его физической красоте, гармонии и мужественности. К тому же Он не вышел не только лицом, но и всем остальным. Наверное, именно это подтолкнуло Его к тщательно продуманному преступлению.
2101-ый. Правый Риган был мрачнее тучи. Ходил, помалкивал, иногда лишний раз извинялся. Зря он так себя винил. На самом деле, его мультиРиган снова удружил, но в очередной раз было непонятно, к чему приведут последствия.
Я-Бет радовалась возвращению из небытия, излучала оптимизм, даже в такой скверной обстановке, но сильно злилась на Меня-Кейт. Были причины. И Я-Бет теперь была третьей в одной голове, хоть и, слава богу, без какого-то своего мира. Третий глаз у нас пока не открылся.
— Зачем ты призвала меня? – спрашивала Я-Бет.
— Не знаю, честно. Я собиралась спутать противнику все карты, мыслить нетривиально. Может, ты вообще должна была заменить полушарие Евы.
— Из которого ты меня вытеснила…
— …В общем, какие выводы делать из того, что ты просто добавилась третьей в лодку, я не знаю.
— Ну так знай, что возвращаться во тьму я не собираюсь.
Я-Бет радовалась возвращению из небытия, излучала оптимизм, даже в такой скверной обстановке, но сильно злилась на Меня-Кейт. Были причины. И Я-Бет теперь была третьей в одной голове, хоть и, слава богу, без какого-то своего мира. Третий глаз у нас пока не открылся.
— Зачем ты призвала меня? – спрашивала Я-Бет.
— Не знаю, честно. Я собиралась спутать противнику все карты, мыслить нетривиально. Может, ты вообще должна была заменить полушарие Евы.
— Из которого ты меня вытеснила…
— …В общем, какие выводы делать из того, что ты просто добавилась третьей в лодку, я не знаю.
— Ну так знай, что возвращаться во тьму я не собираюсь.
2094-ый. Я-Бет всё время требовала от Меня-Кейт какого-нибудь химического решения. А Я-Кейт хотела, чтобы Я-Бет разузнала у маньяка больше информации. Хотя бы кем работает, какое у него расписание, когда он будет далеко…
Нужно ведь что? Узнать шестизначный код от двери. Как? А был хитрый способ.
Для этого требовался ультрафиолет.
А как получить УФ-излучение в бытовых условиях? Мы долго ломали над этим нашу единственную голову.
Важно было, чтобы Хозяин ничего не заподозрил. Даже вопрос надо было поставить правильно:
— Ты можешь приобрести ультрафиолетовую лампу?
— Зачем?
— Тут антисанитария. Нужно иногда обеззараживать помещение от микробов.
— Возьми тряпку, проще и дешевле выйдет.
— Тогда мне для загара…
— Ты что, задумала что-то? Зачем тебе ультрафиолет? Дай-ка подумать. Ага. Догадался.
— Ладно, давай сначала.
— Ну.
— Ты можешь приобрести лампу для солярия?
— Зачем?
— У меня дефицит витамина D. Смотри, какая кожа бледная стала. Как у белухи.
— Тут он тебе скажет, что ты всё равно красотка, бла-бла-бла.
Но в итоге Он сказал, что бронзовый загар – это тема.
Нужно ведь что? Узнать шестизначный код от двери. Как? А был хитрый способ.
Для этого требовался ультрафиолет.
А как получить УФ-излучение в бытовых условиях? Мы долго ломали над этим нашу единственную голову.
Важно было, чтобы Хозяин ничего не заподозрил. Даже вопрос надо было поставить правильно:
— Ты можешь приобрести ультрафиолетовую лампу?
— Зачем?
— Тут антисанитария. Нужно иногда обеззараживать помещение от микробов.
— Возьми тряпку, проще и дешевле выйдет.
— Тогда мне для загара…
— Ты что, задумала что-то? Зачем тебе ультрафиолет? Дай-ка подумать. Ага. Догадался.
— Ладно, давай сначала.
— Ну.
— Ты можешь приобрести лампу для солярия?
— Зачем?
— У меня дефицит витамина D. Смотри, какая кожа бледная стала. Как у белухи.
— Тут он тебе скажет, что ты всё равно красотка, бла-бла-бла.
Но в итоге Он сказал, что бронзовый загар – это тема.
2101-ый. Мы пришли к общему решению – как удовлетворить потребности обоих миров.
— Машинам из левого полушария нужно отправить сигнал на Землю под предлогом, что на Европе чрезвычайно опасный для человечества вирус. Так? Людям из правого полушария нужно подать какой-то сигнал на Землю, не в виде радиоволны сообщить, что вирус поселился в роботах. Так? Мы с Бет предлагаем подходящий для всех вариант: не используя ядерный реактор, компьютерные системы и средства связи, усилить взлётно-посадочный реактивный модуль и управлять им почти вручную – с помощью наиболее простых электрических устройств. Здесь повсюду такие, с запасами топлива от предыдущих миссий роботов, так и неиспользованные для передачи образцов на Землю. Найдём их по бумажной карте. Притяжение Европы невелико, нужно развить скорость всего 2 км/с. Должно получиться. А по поводу сигналов: пролетим мимо Земли, помашем ручкой, а на корпусе корабля будет написано «карантин» и прочие предупреждающие знаки. И там же на корпусе напишем обе версии произошедшего с пояснением, почему не знаем, какая из них реальная. Их даже в телескопы будет видно. А дальше – летим прямиком к Солнцу, если с Земли не придёт какого-нибудь достойного решения нашей проблемы.
Риганы подтвердили, что теоретически реально такое провернуть. Они смогут. Ошалевший от последних событий правый Риган уже начал готовить скафандр и альпинистское снаряжение, чтобы взбираться на поверхность через шахту, проделанную когда-то криоботом. Пробормотал:
— Нечто из космоса поимело в зад всю нашу логику. Но женская логика надела страпон и поимела нечто из космоса.
— Одна проблема. С вашей игрой, — сказал левый мультиРиган. – Игнор вероятности. Фиктивность обеих реальностей.
— Тогда мы ничего не теряем. И ничего не сможем поделать.
— Теряем. Снабжаем Боба информацией.
— Это действительно проблема. Не представляю, где он накапливает полученную информацию, где хранит копии ДНК. Мы ещё слишком многого не знаем. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанское.
— План Анджея мне больше нравился, — сказал правый Риган.
— Что за план?
— Устроить один или несколько ядерных взрывов на поверхности. Привлечь внимание Земли. Так мы подчеркнём опасность объекта.
— Могут не так понять. Отправят новые экспедиции.
— Не скоро.
Потом, вдали от остальных, Я-Бет снова напомнила:
— Я лучше буду смотреть, как горит этот мир, чем снова вернусь в чёртову тьму. Хватит с меня забвения и небытия. Так что если вы решили поджариться на солнышке во имя науки, то я пас.
— Надеюсь, что ты умеришь свой эгоизм, а в критической ситуации пересмотришь свои приоритеты.
— Машинам из левого полушария нужно отправить сигнал на Землю под предлогом, что на Европе чрезвычайно опасный для человечества вирус. Так? Людям из правого полушария нужно подать какой-то сигнал на Землю, не в виде радиоволны сообщить, что вирус поселился в роботах. Так? Мы с Бет предлагаем подходящий для всех вариант: не используя ядерный реактор, компьютерные системы и средства связи, усилить взлётно-посадочный реактивный модуль и управлять им почти вручную – с помощью наиболее простых электрических устройств. Здесь повсюду такие, с запасами топлива от предыдущих миссий роботов, так и неиспользованные для передачи образцов на Землю. Найдём их по бумажной карте. Притяжение Европы невелико, нужно развить скорость всего 2 км/с. Должно получиться. А по поводу сигналов: пролетим мимо Земли, помашем ручкой, а на корпусе корабля будет написано «карантин» и прочие предупреждающие знаки. И там же на корпусе напишем обе версии произошедшего с пояснением, почему не знаем, какая из них реальная. Их даже в телескопы будет видно. А дальше – летим прямиком к Солнцу, если с Земли не придёт какого-нибудь достойного решения нашей проблемы.
Риганы подтвердили, что теоретически реально такое провернуть. Они смогут. Ошалевший от последних событий правый Риган уже начал готовить скафандр и альпинистское снаряжение, чтобы взбираться на поверхность через шахту, проделанную когда-то криоботом. Пробормотал:
— Нечто из космоса поимело в зад всю нашу логику. Но женская логика надела страпон и поимела нечто из космоса.
— Одна проблема. С вашей игрой, — сказал левый мультиРиган. – Игнор вероятности. Фиктивность обеих реальностей.
— Тогда мы ничего не теряем. И ничего не сможем поделать.
— Теряем. Снабжаем Боба информацией.
— Это действительно проблема. Не представляю, где он накапливает полученную информацию, где хранит копии ДНК. Мы ещё слишком многого не знаем. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанское.
— План Анджея мне больше нравился, — сказал правый Риган.
— Что за план?
— Устроить один или несколько ядерных взрывов на поверхности. Привлечь внимание Земли. Так мы подчеркнём опасность объекта.
— Могут не так понять. Отправят новые экспедиции.
— Не скоро.
Потом, вдали от остальных, Я-Бет снова напомнила:
— Я лучше буду смотреть, как горит этот мир, чем снова вернусь в чёртову тьму. Хватит с меня забвения и небытия. Так что если вы решили поджариться на солнышке во имя науки, то я пас.
— Надеюсь, что ты умеришь свой эгоизм, а в критической ситуации пересмотришь свои приоритеты.
2094-ый. Насильник не давал пользоваться лампой для солярия самим. Только в Его присутствии. Боялся, что там могла быть ртуть, будто в этом заключался подвох.
Но мы пошли по другому пути алхимиков.
Раз нельзя притащить лампу к кодовому замку, это ещё не значит, что нельзя притащить сам свет.
Но нужна была лабораторная посуда из кварцевого стекла. Конечно, в подвале были всякие кастрюльки, чайник. Но для того, что мы задумали, это плохо подходило.
Я-Бет заказала у Хозяина секс-игрушки. Продолжала отыгрывать образ сумасшедшей нимфоманки.
Даже Я-Кейт обрадовалась подаркам: своему заказу — стеклянным вибраторам и стеклянным фаллоимитаторам. Они как раз делались из кварцевого стекла. Ведь что главное в таком деле? Прочность, термостойкость. Как и у любой лабораторной посуды.
Никогда ещё Я-Кейт не целовала дилдо с такой страстью.
Но мы пошли по другому пути алхимиков.
Раз нельзя притащить лампу к кодовому замку, это ещё не значит, что нельзя притащить сам свет.
Но нужна была лабораторная посуда из кварцевого стекла. Конечно, в подвале были всякие кастрюльки, чайник. Но для того, что мы задумали, это плохо подходило.
Я-Бет заказала у Хозяина секс-игрушки. Продолжала отыгрывать образ сумасшедшей нимфоманки.
Даже Я-Кейт обрадовалась подаркам: своему заказу — стеклянным вибраторам и стеклянным фаллоимитаторам. Они как раз делались из кварцевого стекла. Ведь что главное в таком деле? Прочность, термостойкость. Как и у любой лабораторной посуды.
Никогда ещё Я-Кейт не целовала дилдо с такой страстью.
2101-ый. Полёт проходил нормально. Риганы всё тщательно рассчитали и вывели нас из гравитационного притяжения Юпитера на реактивной тяге. Вот только Я-Бет всё больше нервничала по поводу самоубийственного плана. Заверяла всех, что не пойдёт на это.
Однажды Я-Кейт включила правого мультиРигана, долго смотрела ему в глаза и ничего не говорила. Он ответил:
— Читаемо.
Однажды Я-Кейт включила правого мультиРигана, долго смотрела ему в глаза и ничего не говорила. Он ответил:
— Читаемо.
2094-ый. Насильник действительно расстарался и не поскупился, когда проектировал подвал для утех, — вытяжка была, что надо.
Мы тайком добывали фосфор из собственной мочи. Нагревали её в импровизированной пробирке – корпусе стеклянного вибратора, собирали крупицы фосфора под водой. Без энциклопедий, без гугла, заново изобретали велосипед. Не знали, хватит ли фосфора и будет ли излучаться достаточное количество ультрафиолета в процессе окисления.
— Частота отдачи будет чуть меньше, но должно получиться.
Можно было ещё срезать тёрки со спичечных коробков, чтобы добыть фосфор с них, да только их уже полвека как не производили.
Мы аккуратно собрали полученный фосфор (до конца очистить его от примесей не удалось, поэтому он получился буровато-телесного цвета) и закрепили на руке с помощью слизи. Сделали своеобразные перепонки между пальцев. Сдвигаешь – не видно, раздвигаешь – видно. Добавили чуточку смазки, чтобы замедлить пересыхание связующей спермы.
Оставалась главная опасность – лампа. При определённой температуре фосфор воспламенялся (его вообще необходимо было держать подальше от кожи, но мы носили только то, в чём нас мать родила). Подставить фосфор в ладошке под лампу для солярия – для химиков это, наверное, одна из самых идиотских затей. Но у нас не было выбора.
Мы, конечно, просили достать лампу помощнее, высокочастотнее. И Хозяин нашёл подходящую, почти невидимого, «чёрного» света. Она нагревала слабо, фосфор не воспламенялся, хотя температура всё же была близка к критической.
Когда он давал нам лампу в руки, а сам отходил в сторону, бродил, наблюдал, мы даже увеличивали её частоту излучения с помощью эффекта Доплера, быстро приближая её к себе и медленно отдаляя. При приближении это выдавало более глубокий ультрафиолет. А нагревала она наоборот слабее.
Когда Хозяин ушёл с лампой, мы тотчас бросились к кодовому замку. Растопырили пальцы. Пятна спермы на кнопках едва заметно засветились, люминесцировали в ультрафиолете, пока происходило окисление фосфора. Несколько цифр горели особенно ярко…
Но из-за резко раздвинутых пальцев – от быстрого притока кислорода к разогретому фосфору – наша кисть вспыхнула ярким трескучим пламенем. Мы кричали, но никто нас не слышал. Ждали, пока прогорит фосфор, а вместе с ним кожа и мясо до кости включительно. Кисть превратилась в дырявый обугленный зловонный кусок дерьма. Боль была настолько пронзительной и продолжительной, что стала фантомной и преследовала нас всю жизнь…
Удивительно, что мы вообще успели запомнить рисунок измазанного спермой циферблата за тот короткий момент триумфа.
Осталось подсчитать количество комбинаций из этих цифр. Это было несложно, мы даже заранее вывели формулу, которая, наверное, относилась к комбинаторике: если известны цифры, из которых состоит число, то количество вариантов записи многозначного числа из этих цифр равняется произведению количества вариантов записи прошлозначного числа и количества этих самых цифр. Две цифры можно записать двумя способами (1*2), три цифры – шестью (2*3), четыре цифры – двадцатью четырьмя (6*4), пять цифр – ста двадцатью (24*5), шесть цифр – семьюстами двадцатью (120*6).
Значит, семьсот двадцать комбинаций.
Повезло, что цифры не повторялись, иначе пришлось бы из-за какого-нибудь одиночного повтора умножить количество комбинаций ещё на тридцать (5 вариантов цифры * 6 вариантов позиции этой цифры в числе).
Ещё повезло, что можно было вводить числа бесконечно, система не блокировалась. Гидроцефал сам иногда спьяну ошибался при вводе.
И да, снова повезло: наиболее ярко светились правильные цифры, а не какие-то случайно нажатые или на которые случайно попала сперма.
Мы явно поймали удачу за хвост: угадали момент, когда Его не было дома.
Всё это происходило в ночь перед понедельником, а Он, скорее всего, ездил на работу в будни, поэтому мы терпели до одиннадцати утра, и только потом принялись вводить код. Если вносить по одной комбинации в секунду, то мы бы перебрали все варианты за двенадцать минут.
И вот – свобода.
Я-Кейт рвалась покинуть злополучный дом, вызвать полицию, скорую…
Я-Бет её останавливала. Жаждала мести. Искала оружие в доме.
И оказалась сильнее, убедительнее: приводила веские аргументы не доводить дело до суда, до прессы.
Несмотря на покалеченную руку, мы держали охотничью винтовку, поджидали Хозяина сбоку от приоткрытой двери подвала и продолжали нажимать на циферблат кодового замка локтём, чтобы сигналы поступали на Его мобильник.
Когда Он пулей ворвался в дом, то с пулей в груди из него вылетел.
Он был ещё жив, когда Я-Бет отрезала ему гениталии кухонным ножом.
Он был ещё жив, когда мы заливали всё бензином.
2102-ой. Я-Кейт и Я-бет до самого конца переругивались. Одна была готова к самопожертвованию, другая могла сорвать весь план.
Правый мультиРиган всё-таки решился на отчаянный шаг. Сказал, что ему нужна помощь в шлюзе, заманил нас туда, запер и приготовился выбросить в открытый космос.
— Последнее слово, — сказал мультиРиган перед тем, как дёрнуть за рычаг. Обращался, наверное, ко Мне-Кейт, но…
— Азбука Морзе, — ответила Я-Бет.
— Проклятье, что ты натворила, су… — закричала Я-Кейт.
Космический вакуум отрезал звуки.
Мы тайком добывали фосфор из собственной мочи. Нагревали её в импровизированной пробирке – корпусе стеклянного вибратора, собирали крупицы фосфора под водой. Без энциклопедий, без гугла, заново изобретали велосипед. Не знали, хватит ли фосфора и будет ли излучаться достаточное количество ультрафиолета в процессе окисления.
— Частота отдачи будет чуть меньше, но должно получиться.
Можно было ещё срезать тёрки со спичечных коробков, чтобы добыть фосфор с них, да только их уже полвека как не производили.
Мы аккуратно собрали полученный фосфор (до конца очистить его от примесей не удалось, поэтому он получился буровато-телесного цвета) и закрепили на руке с помощью слизи. Сделали своеобразные перепонки между пальцев. Сдвигаешь – не видно, раздвигаешь – видно. Добавили чуточку смазки, чтобы замедлить пересыхание связующей спермы.
Оставалась главная опасность – лампа. При определённой температуре фосфор воспламенялся (его вообще необходимо было держать подальше от кожи, но мы носили только то, в чём нас мать родила). Подставить фосфор в ладошке под лампу для солярия – для химиков это, наверное, одна из самых идиотских затей. Но у нас не было выбора.
Мы, конечно, просили достать лампу помощнее, высокочастотнее. И Хозяин нашёл подходящую, почти невидимого, «чёрного» света. Она нагревала слабо, фосфор не воспламенялся, хотя температура всё же была близка к критической.
Когда он давал нам лампу в руки, а сам отходил в сторону, бродил, наблюдал, мы даже увеличивали её частоту излучения с помощью эффекта Доплера, быстро приближая её к себе и медленно отдаляя. При приближении это выдавало более глубокий ультрафиолет. А нагревала она наоборот слабее.
Когда Хозяин ушёл с лампой, мы тотчас бросились к кодовому замку. Растопырили пальцы. Пятна спермы на кнопках едва заметно засветились, люминесцировали в ультрафиолете, пока происходило окисление фосфора. Несколько цифр горели особенно ярко…
Но из-за резко раздвинутых пальцев – от быстрого притока кислорода к разогретому фосфору – наша кисть вспыхнула ярким трескучим пламенем. Мы кричали, но никто нас не слышал. Ждали, пока прогорит фосфор, а вместе с ним кожа и мясо до кости включительно. Кисть превратилась в дырявый обугленный зловонный кусок дерьма. Боль была настолько пронзительной и продолжительной, что стала фантомной и преследовала нас всю жизнь…
Удивительно, что мы вообще успели запомнить рисунок измазанного спермой циферблата за тот короткий момент триумфа.
Осталось подсчитать количество комбинаций из этих цифр. Это было несложно, мы даже заранее вывели формулу, которая, наверное, относилась к комбинаторике: если известны цифры, из которых состоит число, то количество вариантов записи многозначного числа из этих цифр равняется произведению количества вариантов записи прошлозначного числа и количества этих самых цифр. Две цифры можно записать двумя способами (1*2), три цифры – шестью (2*3), четыре цифры – двадцатью четырьмя (6*4), пять цифр – ста двадцатью (24*5), шесть цифр – семьюстами двадцатью (120*6).
Значит, семьсот двадцать комбинаций.
Повезло, что цифры не повторялись, иначе пришлось бы из-за какого-нибудь одиночного повтора умножить количество комбинаций ещё на тридцать (5 вариантов цифры * 6 вариантов позиции этой цифры в числе).
Ещё повезло, что можно было вводить числа бесконечно, система не блокировалась. Гидроцефал сам иногда спьяну ошибался при вводе.
И да, снова повезло: наиболее ярко светились правильные цифры, а не какие-то случайно нажатые или на которые случайно попала сперма.
Мы явно поймали удачу за хвост: угадали момент, когда Его не было дома.
Всё это происходило в ночь перед понедельником, а Он, скорее всего, ездил на работу в будни, поэтому мы терпели до одиннадцати утра, и только потом принялись вводить код. Если вносить по одной комбинации в секунду, то мы бы перебрали все варианты за двенадцать минут.
И вот – свобода.
Я-Кейт рвалась покинуть злополучный дом, вызвать полицию, скорую…
Я-Бет её останавливала. Жаждала мести. Искала оружие в доме.
И оказалась сильнее, убедительнее: приводила веские аргументы не доводить дело до суда, до прессы.
Несмотря на покалеченную руку, мы держали охотничью винтовку, поджидали Хозяина сбоку от приоткрытой двери подвала и продолжали нажимать на циферблат кодового замка локтём, чтобы сигналы поступали на Его мобильник.
Когда Он пулей ворвался в дом, то с пулей в груди из него вылетел.
Он был ещё жив, когда Я-Бет отрезала ему гениталии кухонным ножом.
Он был ещё жив, когда мы заливали всё бензином.
2102-ой. Я-Кейт и Я-бет до самого конца переругивались. Одна была готова к самопожертвованию, другая могла сорвать весь план.
Правый мультиРиган всё-таки решился на отчаянный шаг. Сказал, что ему нужна помощь в шлюзе, заманил нас туда, запер и приготовился выбросить в открытый космос.
— Последнее слово, — сказал мультиРиган перед тем, как дёрнуть за рычаг. Обращался, наверное, ко Мне-Кейт, но…
— Азбука Морзе, — ответила Я-Бет.
— Проклятье, что ты натворила, су… — закричала Я-Кейт.
Космический вакуум отрезал звуки.
2095-ый. После серии операций на мозге по замене нейронов на искусственные и по разделению полушарий рассечением мозолистого тела, Я-Кейт без согласия Я-Бет заменила свою вторую личность на искусственный интеллект Еву. Поскольку учёные до сих пор слабо понимали, что такое сознание, и недостаточно хорошо знали мозг, искинов создавали не с нуля, а на основе отдельных полушарий у добровольцев.
Вы когда-нибудь убивали свою вторую личность? Мне-Бет доводилось.
И Кейт так делала, но вот её настигла кара за подлый удар в спину. Дважды предала! Один раз – заменила меня истуканчиком, а второй раз – выбросила в космос! Ну и кто теперь у руля?
Пытаясь убить меня, чтобы реализовать дурацкий план с граффити на корпусе корабля, она совершила ошибку: не знала, что находится в ментальной ловушке собственного разума, поэтому самопожертвованием убила свою же личность. Не знаю, до конца ли. Не знаю, продолжал ли Боб пытать её по-новому или нет. Важно другое: при её иллюзорной смерти или при перезапуске иллюзии – окончательно освободилась моя личность. И теперь я была в том самом теле Кейт, которым управлял Боб… в реальности, полагаю. Не думаю, что это был новый спектакль. Иначе Боба можно считать по праву непобедимым. Но тот факт, что моё появление Боб не предсказал, — это было самым убедительным доказательством реальности.
Как же обстояло дело в настоящем мире? Боб управлял нашими телами, как Алисой и другими организмами. При этом усыплял наше основное сознание и воздействием через сны пытался вызнать важную для него информацию – где ещё можно пожрать. Он усыпил Анджея (а Алиса на всякий случай сожрала его ноги и руки, включая неподвластный клешню-протез), усыпил Ригана, усыпил Кейт, усыпил Еву. Не мог только поймать мультиРигана и меня. Первый менял нейросети, как перчатки. А я при малейшем глюке сознания тут же усыпляла себя – моя мозговая активность просто пропадала бы на энцефалограмме.
Но о способности мультиРигана Боб знал. Поэтому повредил ему позвоночник, парализовал, чтобы не мешал. А о моём подавлении вряд ли догадывался. Я иногда проверяла – подёргивала конечностями, а Боб, наверное, принимал это за шалости своей нервной системы.
Мы никуда не улетали в реальности. Всё ещё были в подводной станции Европы.
МультиРиган сидел в лабораторном кресле, парализованный, закованный в скафандр-гермокостюм (сам предложил облачить его, чтобы пользоваться кало- и мочеприёмником). Он, кстати, действительно успел вырвать электроды из затылка, чтобы активность нейросетей не прекращалась.
Тут тоже были отключены все корабельные системы, связанные с искусственным интеллектом, связью и ядерным реактором. Источники света – биолюминесценция.
— Жаль, Бет этого не увидит, — бормотало моё тело, а я подслушивала. – Она так хотела увидеть, как горит этот мир.
Я старалась думать как можно тише. Явно понижала альфа- и тета-ритм, как во время сна.
МультиРиган без умолку болтал с существом. Узнавал о ситуации вокруг. Выяснял планы. Активно делал вид, что поддерживает Боба: «человек нуждается в господине», всё такое. Втирался в доверие, как я надеялась.
Оказалось, что в реальности Боб тоже летел к Земле.
Не на ракетном модуле.
А на самой Европе.
Естественный спутник сошёл с орбиты Юпитера, будто и не был на ней, словно пролетающая мимо сверхмассивная комета.
Риган через сон-пытку рассказал Бобу всё о преодолении гравитации. Анджей – про устройство ядерного реактора. Начальная орбитальная скорость 14 км/с при усиленных выбросах из глубин океана увеличилась в разы.
Оказалось, что Бобы образовывали мощнейшую нейросеть в Солнечной системе. Они передавали друг другу сигналы то ли на квантовом уровне, то ли на уровне тёмной энергии, преодолевая любые преграды – так они восстанавливали и редактировали ДНК, так они мыслили единым огромным мозгом, так они могли держать под контролем население целой планеты. Владея телематерией, Бобы могли делать что угодно. Например, создать собственное сознание по аналогии с человеческим. Возможно, Европой теперь управлял клон ненормальной Кейт. Ещё она открыла ему двери не только в свой мозг, но и в сны роботов.
А что подарила вирусу я? Хах. Научила его азбуке Морзе. Теперь это чудо хотело морзянкой передать свой генетический код людям. С помощью мини-выбросов что ли?
Но ещё не всё потеряно. Я послала сигнал в руку, и та дёрнулась. Хотелось улыбнуться. Монстр принял желание за своё — губы Кейт оголили кусок черепа. Осталось только дождаться удачного момента. А терпеть я умела.
А чтобы не терять время зря, я несколько недель закладывала в Боба всё лучшее, доброе и позитивное (самой противно), что только могла придумать или наскрести в себе. Как известно, за эмпатию и альтруизм отвечали совершенно разные отделы мозга. Поэтому я пыталась научить Боба хотя бы сопереживанию, а вот как научить самое эгоистичное существо альтруизму – понимала плохо.
И Кейт так делала, но вот её настигла кара за подлый удар в спину. Дважды предала! Один раз – заменила меня истуканчиком, а второй раз – выбросила в космос! Ну и кто теперь у руля?
Пытаясь убить меня, чтобы реализовать дурацкий план с граффити на корпусе корабля, она совершила ошибку: не знала, что находится в ментальной ловушке собственного разума, поэтому самопожертвованием убила свою же личность. Не знаю, до конца ли. Не знаю, продолжал ли Боб пытать её по-новому или нет. Важно другое: при её иллюзорной смерти или при перезапуске иллюзии – окончательно освободилась моя личность. И теперь я была в том самом теле Кейт, которым управлял Боб… в реальности, полагаю. Не думаю, что это был новый спектакль. Иначе Боба можно считать по праву непобедимым. Но тот факт, что моё появление Боб не предсказал, — это было самым убедительным доказательством реальности.
Как же обстояло дело в настоящем мире? Боб управлял нашими телами, как Алисой и другими организмами. При этом усыплял наше основное сознание и воздействием через сны пытался вызнать важную для него информацию – где ещё можно пожрать. Он усыпил Анджея (а Алиса на всякий случай сожрала его ноги и руки, включая неподвластный клешню-протез), усыпил Ригана, усыпил Кейт, усыпил Еву. Не мог только поймать мультиРигана и меня. Первый менял нейросети, как перчатки. А я при малейшем глюке сознания тут же усыпляла себя – моя мозговая активность просто пропадала бы на энцефалограмме.
Но о способности мультиРигана Боб знал. Поэтому повредил ему позвоночник, парализовал, чтобы не мешал. А о моём подавлении вряд ли догадывался. Я иногда проверяла – подёргивала конечностями, а Боб, наверное, принимал это за шалости своей нервной системы.
Мы никуда не улетали в реальности. Всё ещё были в подводной станции Европы.
МультиРиган сидел в лабораторном кресле, парализованный, закованный в скафандр-гермокостюм (сам предложил облачить его, чтобы пользоваться кало- и мочеприёмником). Он, кстати, действительно успел вырвать электроды из затылка, чтобы активность нейросетей не прекращалась.
Тут тоже были отключены все корабельные системы, связанные с искусственным интеллектом, связью и ядерным реактором. Источники света – биолюминесценция.
— Жаль, Бет этого не увидит, — бормотало моё тело, а я подслушивала. – Она так хотела увидеть, как горит этот мир.
Я старалась думать как можно тише. Явно понижала альфа- и тета-ритм, как во время сна.
МультиРиган без умолку болтал с существом. Узнавал о ситуации вокруг. Выяснял планы. Активно делал вид, что поддерживает Боба: «человек нуждается в господине», всё такое. Втирался в доверие, как я надеялась.
Оказалось, что в реальности Боб тоже летел к Земле.
Не на ракетном модуле.
А на самой Европе.
Естественный спутник сошёл с орбиты Юпитера, будто и не был на ней, словно пролетающая мимо сверхмассивная комета.
Риган через сон-пытку рассказал Бобу всё о преодолении гравитации. Анджей – про устройство ядерного реактора. Начальная орбитальная скорость 14 км/с при усиленных выбросах из глубин океана увеличилась в разы.
Оказалось, что Бобы образовывали мощнейшую нейросеть в Солнечной системе. Они передавали друг другу сигналы то ли на квантовом уровне, то ли на уровне тёмной энергии, преодолевая любые преграды – так они восстанавливали и редактировали ДНК, так они мыслили единым огромным мозгом, так они могли держать под контролем население целой планеты. Владея телематерией, Бобы могли делать что угодно. Например, создать собственное сознание по аналогии с человеческим. Возможно, Европой теперь управлял клон ненормальной Кейт. Ещё она открыла ему двери не только в свой мозг, но и в сны роботов.
А что подарила вирусу я? Хах. Научила его азбуке Морзе. Теперь это чудо хотело морзянкой передать свой генетический код людям. С помощью мини-выбросов что ли?
Но ещё не всё потеряно. Я послала сигнал в руку, и та дёрнулась. Хотелось улыбнуться. Монстр принял желание за своё — губы Кейт оголили кусок черепа. Осталось только дождаться удачного момента. А терпеть я умела.
А чтобы не терять время зря, я несколько недель закладывала в Боба всё лучшее, доброе и позитивное (самой противно), что только могла придумать или наскрести в себе. Как известно, за эмпатию и альтруизм отвечали совершенно разные отделы мозга. Поэтому я пыталась научить Боба хотя бы сопереживанию, а вот как научить самое эгоистичное существо альтруизму – понимала плохо.
Вы когда-нибудь спасали мир? Мне-Бет доводилось.
Всё началось с того, что Анджей на середине полёта сломался в лабиринтах разума и выдал коды доступа к кораблю. Точнее не сами коды, а метод их расшифровки. Вычисление большой матрицы на основе периодически изменяющихся в реальном времени факторов. МультиРиган, узнав об этом из уст моего тела, начал помогать с расшифровкой. Он требовал тотчас вводить всё в компьютер. Вот тогда я перестала доверять этому козлу и перехватила управление над телом.
Мы с Бобом боролись друг против друга над пультом управления. Я была опытней, одерживала верх.
— Боб. Останови моё сердце, — сказал мультиРиган. – Электроды на груди зафиксируют остановку. Включится аварийный искин гермокостюма. Ты им будешь управлять. Введёшь код.
Боб послушался. Я оторопела.
Меня атаковал скафандр с конвульсирующим трупом внутри.
Мощная клешня сжала мои челюсти, ломая их вместе с зубами, превращая низ лица в мессиво. Тут я поняла, что Боб не переносил чудовищную боль, она его на время отгоняла от моей агонизирующей нервной системы. А я удержалась в сознании.
Другой рукой робот вводил коды доступа.
Я защёлкала пальцами, активируя в генетически-модифицированной руке, которую когда-то изгрызло горящим фосфором, электрические органы, как у некоторых рыб. Да, после Гидроцефала мы теперь всегда носили с собой незаметный шокер. Предплечье засветилось красным изнутри – из-за движения заряженных частиц.
Клешня сжималась всё сильней.
Я растопырила пальцы «козой» и воткнула их в электронику на груди гермокостюма. Насыщенный энергией заряд через электроды достиг сердца мультиРигана и вернул его к жизни. При этом искин сгорел на работе. Я высвободила ошмётки лица, оттолкнула скафандр, и он, точно замороженный Хан Соло, гробом рухнул на пол.
— Дура, — забулькал внутри мультиРиган. – Не поняла притворства. Теперь всё испортишь. Кейт. Введи коды.
«Я Бет!» — фыркала кровью я. Впрочем, он всё равно не понял бы.
— Введи коды. Анджей обманул их. Подсунул коды самоуничтожения. У него была такая опция. Читаемо.
Взглянула на Анджея, лишённого конечностей. Уголок его губ подрагивал. Пока я тормозила, Боб внутри меня частично оклемался и начал удалять коды моими руками. МультиРиган, напротив, диктовал их. Большую матрицу чисел.
«Ладно, сволочи, будет вам последний урок!»
Я завершила матрицу.
Всё началось с того, что Анджей на середине полёта сломался в лабиринтах разума и выдал коды доступа к кораблю. Точнее не сами коды, а метод их расшифровки. Вычисление большой матрицы на основе периодически изменяющихся в реальном времени факторов. МультиРиган, узнав об этом из уст моего тела, начал помогать с расшифровкой. Он требовал тотчас вводить всё в компьютер. Вот тогда я перестала доверять этому козлу и перехватила управление над телом.
Мы с Бобом боролись друг против друга над пультом управления. Я была опытней, одерживала верх.
— Боб. Останови моё сердце, — сказал мультиРиган. – Электроды на груди зафиксируют остановку. Включится аварийный искин гермокостюма. Ты им будешь управлять. Введёшь код.
Боб послушался. Я оторопела.
Меня атаковал скафандр с конвульсирующим трупом внутри.
Мощная клешня сжала мои челюсти, ломая их вместе с зубами, превращая низ лица в мессиво. Тут я поняла, что Боб не переносил чудовищную боль, она его на время отгоняла от моей агонизирующей нервной системы. А я удержалась в сознании.
Другой рукой робот вводил коды доступа.
Я защёлкала пальцами, активируя в генетически-модифицированной руке, которую когда-то изгрызло горящим фосфором, электрические органы, как у некоторых рыб. Да, после Гидроцефала мы теперь всегда носили с собой незаметный шокер. Предплечье засветилось красным изнутри – из-за движения заряженных частиц.
Клешня сжималась всё сильней.
Я растопырила пальцы «козой» и воткнула их в электронику на груди гермокостюма. Насыщенный энергией заряд через электроды достиг сердца мультиРигана и вернул его к жизни. При этом искин сгорел на работе. Я высвободила ошмётки лица, оттолкнула скафандр, и он, точно замороженный Хан Соло, гробом рухнул на пол.
— Дура, — забулькал внутри мультиРиган. – Не поняла притворства. Теперь всё испортишь. Кейт. Введи коды.
«Я Бет!» — фыркала кровью я. Впрочем, он всё равно не понял бы.
— Введи коды. Анджей обманул их. Подсунул коды самоуничтожения. У него была такая опция. Читаемо.
Взглянула на Анджея, лишённого конечностей. Уголок его губ подрагивал. Пока я тормозила, Боб внутри меня частично оклемался и начал удалять коды моими руками. МультиРиган, напротив, диктовал их. Большую матрицу чисел.
«Ладно, сволочи, будет вам последний урок!»
Я завершила матрицу.
Вы когда-нибудь умирали? Мне предстоит это очень скоро, процесс уже необратим. Здесь, на необитаемом острове далеко за пределами ойкумены.
Я ввела коды самоуничтожения. И теперь наблюдала со стороны за аналогом сверхновой в океане Европы.
Ядерный взрыв не сильно навредил спутнику, хоть и приструнил местных божков.
Но куда больше влияния оказало самопожертвование Меня-Бет.
Последний пазл в модели человеческого мозга.
Извечно эгоистичный Боб, пробивший себе путь наверх из ужасно агрессивной недолго живущей среды, заразился губительным цивилизованным альтруизмом: нейросети Боба, охватывающие почти весь океан, решили освободить своих рабов. Ни на кого не нарываться, поддерживать разумный баланс, контроль численности. По мановению волшебной палочки Боб запустил апоптоз – уничтожал свои ненужные части – бактериофаги и амёбы, забравшиеся слишком далеко, – всю свою внешнюю фагоцитозную пищеварительную систему. Именно она обрела сверхчеловеческий интеллект, пытаясь сожрать целый мир. Сюда вмещалось огромное количество нейросетей, включая разношёрстный экипаж «Ану». Мы наблюдали за своей неспешной гибелью во всех смыслах.
«Всё это время нас осаждала губка», — произнесла нейросеть-аналог Кейт.
«Её вышедшая из-под контроля сверхразумная пищеварительная система», — уточнила Ева.
«Вот это да! — воскликнул Риган. — Самая прожорливая сука во Вселенной!»
«Прямо как Кейт после полуночи» — вставила я.
«О. Бет. Ты реле. Конвекция. Люминофор» — сказал мультиРиган.
«Передать бы весточку домой…» — протянул Анджей.
Как раз есть время сохранить наши истории в геномах Алис, местных «Конан-бактерий».
Они останутся, но не в больших количествах. Будут не такими прожорливыми.
А губки на дне океана Европы впервые распахнут свои рты.
Я ввела коды самоуничтожения. И теперь наблюдала со стороны за аналогом сверхновой в океане Европы.
Ядерный взрыв не сильно навредил спутнику, хоть и приструнил местных божков.
Но куда больше влияния оказало самопожертвование Меня-Бет.
Последний пазл в модели человеческого мозга.
Извечно эгоистичный Боб, пробивший себе путь наверх из ужасно агрессивной недолго живущей среды, заразился губительным цивилизованным альтруизмом: нейросети Боба, охватывающие почти весь океан, решили освободить своих рабов. Ни на кого не нарываться, поддерживать разумный баланс, контроль численности. По мановению волшебной палочки Боб запустил апоптоз – уничтожал свои ненужные части – бактериофаги и амёбы, забравшиеся слишком далеко, – всю свою внешнюю фагоцитозную пищеварительную систему. Именно она обрела сверхчеловеческий интеллект, пытаясь сожрать целый мир. Сюда вмещалось огромное количество нейросетей, включая разношёрстный экипаж «Ану». Мы наблюдали за своей неспешной гибелью во всех смыслах.
«Всё это время нас осаждала губка», — произнесла нейросеть-аналог Кейт.
«Её вышедшая из-под контроля сверхразумная пищеварительная система», — уточнила Ева.
«Вот это да! — воскликнул Риган. — Самая прожорливая сука во Вселенной!»
«Прямо как Кейт после полуночи» — вставила я.
«О. Бет. Ты реле. Конвекция. Люминофор» — сказал мультиРиган.
«Передать бы весточку домой…» — протянул Анджей.
Как раз есть время сохранить наши истории в геномах Алис, местных «Конан-бактерий».
Они останутся, но не в больших количествах. Будут не такими прожорливыми.
А губки на дне океана Европы впервые распахнут свои рты.
