Ковчег

+ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ПРЕРВАННОГО СЕАНСА...+
+ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНИХ ДАННЫХ...+
+ПОДКЛЮЧЕНИЕ РЕЗЕРВНЫХ КОПИЙ БИБЛИОТЕК...+
+УДАЛЕНИЕ ПОВРЕЖДЕННЫХ АРХИВОВ...+
+ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ.+
Глаза-камеры включились, но обнаружили лишь мрак. В дело вступили встроенные фонари. Они осветили кабину космического корабля, в одном из выдвинутых снизу кресел которого сидела Табита, в то время как Гиви парил в невесомости. "Ангел" просто сидела, не подавая никаких признаков включенного состояния. Ее платье из обрывков одежды и защитного слоя искусственной кожи, во многих местах рваное, все также служило ей неким облачением. Никаких признаков жизни судно не подавало: ни голоуправления, ни обзора того, что кроется в кромешной тьме, обволакивавшей его снаружи и, кажется, проникшей уже сюда, чтобы растворить в себе пассажиров.
— Табита, ты как? — спросил Гиви, но не услышал не то что ее ответа, а и звука. Корабль был или без воздуха, или разгерметизирован. Скорее всего, было и то, и другое, как подумал мусорщик. С помощью подстанции он попытался сообщиться с ней, но это тоже не дало толка.
Он подплыл в невесомости к ней, сцепленной с креслом ремнями безопасности. Никаких признаков рабочего состояния.
"История повторяется. Кто следующий?"
Люк, ведущий из кабины пилота, был закрыт. Но Нарадаеву хватило сил, чтобы разблокировать защитные механизмы – его механические руки не знали боли в мышцах и навряд ли их искусственные аналоги могли быть порваны.
Наконец, поддавшись напору реинкарнара, дверь-люк распахнулась. Глазные фонари осветили длинный коридор. В его полу тоже были вмонтированы кресла-дупла, об их присутствии говорили круглые верхушки, немного выпиравшие над ним. Двадцать рядов по два кресла слева и справа.
"Рейсовый угнали?"
Нарадаев попытался воспроизвести воспоминания, но целого фрагмента недоставало. Он не помнил ровным счетом ничего из произошедшего после приближения к кратеру космического порта, по сравнению с которым он и Табита казались ничтожными червяками.
Голопроекторы, вмонтированные сверху и снизу, были отключены, как и все судно. Когда-то они показывали картины наружного космоса пассажирам, скучающим за чтением, музыкой или своими мыслями.
"Кстати, о космосе. Как мы далеко? Упадем обратно? Через сколько?"
Ответ найти было сложно. Даже больше – невозможно.
Там, впереди, была еще одна дверь, но вела она, очевидно, в душевые и туалет. И все же Гиви проверил это предположение.
Люк открылся, и стало видно, что мусорщик был прав. Какими бы совершенными ни были звездолеты, они всегда имеют схожую конструкцию. Две кабинки для справления нужд, две душевые комнатушки, в которые те плавно переходили; единственным, что говорило о том, что это не была одна и та же комната, было наличие двух дверей у каждого из блоков.
Даже такие продвинутые люди, как гэйяне, не доверяли до конца своим технологиям, и потому многоместным кораблям требовались надсмотрщики, носившие гордое имя "команда пилотов".
Длинный, как оценил Нарадаев, не менее семидесяти метров от носа до двигателей, если придерживаться стандартной конструкции, корабль плавал по океану темной материи. Этот планетолет был новехоньким и, не произойди та катастрофа, впервые бы взлетел еще две тысячи лет назад, чтобы отныне не расстааться с космическим пространством, кочуя по верфям и отправляя пассажиров на планеты посредстом пересадочных челноков класса "Катер". Нарадаеву показался странным тот факт, что корабль не был создан на каких-нибудь орбитальных доках Селены. Характеристики судна не были известны мусорщику, но оно явно превосходило мусоровоз в том же соотношении, в каком "Скарабей" превосходил спасательную капсулу. Вызванный мысленно таймер показывал 15:46:31, стало быть, почти двенадцать часов исчезли из памяти реинкарнированного.
И тут в голове родилась новая, куда более интересная гипотеза.
"Не двенадцать часов, а пара тысяч лет. Табита зарядила собой корабль, а я – системы открытия. Или наоборот. У нее иссякла энергия, а у меня осталось немного."
После тысяч лет, прошедших в беспамятстве, корабль улетел непонятно куда, раз уж не разбился. Возможно, людей больше нет. Может быть, водоросли захватили немалый кусок космоса. Вероятно, Нарадаев – последний из своего вида. Все эти предположения заполонили кэш его новообретенного мозга, очнувшегося после долгого сна.
"Неожиданный поворот. Что дальше? Вдруг эти тысячелетия – фантазии, а сейчас действительно половина дня прошла?"
Реинкарнар, являвшийся аватаром Гиви, по его мысленному приказу поплыл по невесомости обратно в кабину пилотов.
"У меня еще есть пара тысяч лет."
Заперев за собой дверь, он обернулся в сторону поднятых кресел. Свет явил все так же привязанную ремнями напарницу. Ее платье из накладной кожи и одежды напоминало кокон гусеницы, преобразившейся во что-то новое, но все же узнаваемое. Табитино лицо не выражало никаких эмоций, хотя сервомышцы реинкарнара были на это способны. Она выключилась, возможно, навсегда.
Чтобы понять, что же произошло, мусорщик решил покопаться в ветвистом дереве папок и файлов, возникшем по его воле у глаз. Может, после сбоя записанный фрагмент получил неверное цифровое название? Или именно этим и был вызван сбой? Гиви решил разобраться.
***
Просто громадное количество информации было закодировано в двоичный код. И, учитывая ту скорость, с какой память копировалась с мозга Табиты на компьютер, гэйяне достигли небывалых чудес в передаче сигнала. Тот дряхлый девайс, что имелся у Нарадаева на FAG, мог выполнить эту задачу минимум за год, если бы вообще смог, не перегревшись и не отказав всеми деталями окончательно.
Гиви начал беглый просмотр содержимого с самого начала. В крайнем случае, это поможет скоротать время, ибо сгенерированный программами темперамент трудоголика не позволял мусорщику сидеть на месте.
В самом начале не было ничего примечательного. Там мусорщик, еще маленький, лет эдак двух, играет с непонятными штуковинами. Пластмассовые обломки чего-то.
"Так можно все двадцать семь лет прогнать по-новому."
Нарадаев перемотал чуть вперед. Игра продолжалась. Следующее оцифрованное воспоминание. Оно было продолжением. Следующее. Продолжение. Следующее. Продолжение. Следующее...
Прошел день, но Нарадаев так и не нашел того, что искал. Зато, бегло анализируя, дошел до пятого года своей жизни. Вот папа садит его к себе и берет собирать космический мусор. А вот малец Гиви случайно, не справившись с управлением, когда отец предоставил его руке свободу, ломает манипулятор "Скарабея". Глаза медленно поворачиваются вместе с головой, ибо малыш побаивается реакции папани. Лицо Сулеймана выражает испуг, наверное, за то, как починить мусоровоз и покрыть расходы, этот испуг переходит в ярость, отцовские глаза смотрят на сына и теплеют, но все же разочарование в них остается.
— Что ж... неплохо. — говорит папа, но его недовольство растет с каждым произнесенным звуком. — НО БОЛЬШЕ ТЫ СЮДА ДО ДЕСЯТИ ЛЕТ НЕ СЯДЕШЬ!
Перемотка вперед. Ничего отличного от произошедшего. Прилетев со сборки, маленький Нарадаев заходит домой после отца. Мама спрашивает, как все прошло, на что отец отвечает, что, дескать, подразочаровался в сыне, ведь сам в первый свой раз очень даже и по взрослым меркам неплохо справился. Мама отвечает, что сынку это с тренировками придет, и не все может идти так, как батя мечтает.
Перемотка. Все так же. Перемотка, перемотка, перемотка, перемотка...
Седьмой день рождения. Самый запомнившийся, потому что отныне Гиви летал с отцом на мусоровозе ежедневно. И подарком был букварь – чтобы грамоту прививать, древняя книга, настоящая, с ветхими страницами, не электронная, закачанная в ридер. Тогда юнец не проявил должного интереса к этой вещице, но потом ему пришлось учить буквы: как же тогда инструкции читать?
Вперед. Дальше. Еще дальше. Полгода пролетело за пятнадцать минут. Еще полгода, еще...
Так продолжалось два часа с лишним, пока Гиви не достиг одиннадцати с половиной лет.
Теперь управление "Скарабеем" уже не сложная наука, а чуть ли не раз плюнуть. Руки привыкли к управлению манипуляторами, а отец, уже поседевший и получивший от природы лысину, выглядит довольным.
— Ну вот, другое дело, вижу, вижу настоящего Нарадаева! Рука не болит крутиться? — говорит он, акцентируя внимание сына на последних сказанных словах: Гиви часто раньше отнекивался, ссылаясь на то, что у него руки болят, на что отец говорил, дескать, лежать руки у него не болят.
— Не, пап, не болят! — слышит свой тогда еще тонкий детский голос выросший мусорщик.
Гиви все перематывал и перематывал вперед. Он не знал, действительно ли такой баг присутствует в системе гэйян, или же он наличествовал лишь в его домашнем компьютере, древнем, словно метеорит. Месяцы съемки, в формат видео которой были переведены зрительные воспоминания, прогонялись быстрее и быстрее.
Отец найден погибшим в спасательной капсуле. Здесь нечего вспоминать, кроме скупых юношеских слез, переходивших в ненависть к тем, кто это сделал, в желание мести, которая никогда не сбудется. В осознание того факта, что Нарадаев теперь – ключ к выживанию семьи, такой же важный ключ, как и мама-инженер.
Девятнадцать с половиной лет. Рядом с выработкой состыковался гражданский корабль, управляемый семьей Валери, что, как окажется годами позже, была внучкой Сатарнелла. Вот уж неделя как прошла с этого момента. Наум и Гиви, полные энтузиазма, спорят, кто же ей нравится, этой писаной красавице, больше.
— Хватит спорров! Давай действовать! Кто прроигррал – с того бутылка чистой воды, идет?
— Ух ты ж дал. Хороший стимул. Готовь воду! – с усмешкой говорит Нарадаев другу. Чтобы потом, как и он, остаться с носом.
Время идет, бежит! Месяц жизни за месяцем, словно вся жизнь проносится перед глазами в самый страшный момент. Но реинкарнар, бездушный голем-аватар, не чувствует ничего, и ничего не чувствует сознание Нарадаева, ожидающего найти сбой.
Смерть больной матери. Покойся с миром, мама! Теперь уже не скупые слезы, а рыдание человека, осознавшего потерю всех близких. Самый печальный момент в жизни молодого мусорщика, грань, разделившая существование на счастливое прошлое, прискорбное настоящее и неопределенное будущее.
Годы несутся в памяти, а дни проходят в действительности.
Двадцать четыре. Тина. Настоящая любовь. Жар в сердце, которое тихо бьется в груди.
— А ты меня как любишь? — спрашивает она этим волшебным голосом, от которого сердце учащает стук, а мысли о проблемах отходят на второй план.
— Как "как"? Сильно. — пытается выдавить слова Гиви, обнявшись с возлюбленной и вглядываясь в ее глаза. Сейчас, пересматривая воспоминания, он понял, что всегда в этот момент, момент вглядывания в ее душу, он забывал цвет ее глаз. Он никогда и не знал, что это за оттенок. Его никогда не волновало это.
— А как сильно? — с усмешкой говорит Тина, заколдовывая его еще сильнее, обращая в статую, неспособную двигаться, хоть она и не была Медузой.
— Хмм, даже не знаю, что ответить. Нет такого слова, которое выразит.
Гиви перемотал вперед. Даже будучи бесчувственной машиной, ему не хотелось еще раз пережить расставание с ней.
Прошло еще несколько часов. Три года проигрывались приложением медленнее, нежели ранее: на то была воля Нарадаева.
Вспышка над Границей, когда он и Сатарнелл летели на базу пограничников. Теперь, зная принцип перемещения "Евклида", он понял, что объект, путешествиями которого и была обусловлена вспышка, был чем-то иным.
"Пауза." — подумал Нарадаев, и воспоминания остановились.
Другая мысленная команда перемотала их на две секунды назад.
"Увеличить."
Глаза простого человека, малость обделенные зрением, что было посажено от постоянного пристального вглядывания в показатели, не смогли запечатлеть источник яркой зеленой точки пониже экватора. На максимально возможном увеличении оцифрованные воспоминания явили бело-серый пиксельный набор, очень низкого качества он был.
+Гивиан, ты где?+ — принял Нарадаев передачу от Табиты.
Напарница перезагрузилась.
***
+Ты что-нибудь помнишь?+ — спросил он у "Ангела", когда та освободилась от ремней безопасности. Лучи света, испускаемые встроенными фонариками, метались вместе с реинкарнарами, вращавшимися в невесомости.
+Вообще ничего.+
+Мы застряли. Как давно? Я ничего не помню с подхода к космопорту.+
+А я не помню с момента, как тебя в кожу облачило.+
+И что теперь делать?+ — задал вопрос Нарадаев, заранее зная, что спутница не сможет на него четко ответить.
+Мы не знаем, что произошло. Мы не знаем, как мы далеко от Селены. Твои идеи?+
+До того, как ты очнулась, я думал, что мы провели тут пару тысяч лет, а твоя батарея вообще села.+
+А ведь может и так быть, тебе не кажется?+ — ответила Табита.
+Ладно, не суть. Что произошло – вот вопрос. Корабль обесточен, мы тоже были.+
+Не знаю, что и сказать. Обычно такого с реинкарнарами не происходит...+
+Я думал сначала, что там что-то не так сохранилось, даже воспоминания пересмотрел.+
+Это глупо. Не знаю, как у вас с компьютерами, а у нас было все отлично.+ — отправила она, вновь садясь в кресло-"дупло". Изорванные маскировочные покровы были брошены в свободное путешествие по кабине, обнажив машинерию, от которой веяло женственностью.
+Вирус?+ — спросил Гиви, поглядывая на свои руки, металлические пальцы которых уже невозможно было скрыть за ложной кожей; мусорщик, тем не менее, не желал расставаться с ней.
+Может быть. Очень даже может быть. Повстанцы могли засечь наш взлет и атаковать. Похоже, они продвинулись в понимании наших технологий. Но защитные проги не так просты. Наверное, большая часть мощности пошла на их работу.+
+От себя добавлю, что они, как я и думал, все это время следили за нами. Паранойя – это хорошо.+ — отправил Нарадаев и занял соседнее кресло. — +Теперь вот что делать будем?+
+Не знаю.+
+Ну да, у нас ведь неизвестно сколько времени осталось, может, пяти тысяч лет уже нет.+ — взъерничал мусорщик.
+Ой, умоляю. Что-нибудь да придумаем.+
+Как мы далеко могли улететь? По наполнению, я так понял, это рейсовый угнан.+
+Пустой вопрос. Я не знаю, как давно мы отключились.+
+Раз уж методом естественного испытания я понял, что звука тут нет, да и ты уже поняла, значит, у нас тут вакуум. Если мы вскроем корабль, нас не выбросит, хотя, он сам уже, наверное, разгерметизирован. Узнаем хоть, где мы. Если догадаемся, что на горизонте за звезды.+ — отправил Гиви.
Табита поняла, к чему он клонит, и направилась открывать дверь пассажирского отсека. Теперь они беззвучно вплыли в него, пустого, но скрывающего множество кресел и прочих примочек. Еще один люк. Освещая путь четырьмя лучами, Гиви и "Ангел" неслышно поолетели мимо гигиенических комнат. В дальнем углу их ждала капсула лифта, такая же цилиндрическая, как и все конструкции, что были созданы гэйянами. Без питания это приспособление было бесполезно.
+Какова вероятность того, что мы разнесем пол?+ — спросил Нарадаев.
Но не успела спутница ответить, как резко что-то огромное и серое, оканчивающееся острием, пробило потолок в паре метров от реинкарнаров. Огромная червеобразная тварь, чья голова была похожа на наконечник копья из книг об ушедших эпохах, разверзла сегментированную пасть. Зверюга в обхвате была как три человека и могла проглотить Гиви и Табиту, даже не подавившись.
+Что это такое?+ — отправила спутница.
+Чтоб я знал.+ — процитировал любимую фразу старика Моргло Нарадаев.
Чем бы тварь ни была, она превосходно чувствовала себя в вакууме, а такого Гиви еще никогда не встречал. Тем не менее, зверь из бесконечности, казалось, был слеп в видимом человеку диапазоне, либо вообще не имел понятия о таком чувстве как зрение.
Остроконечная голова втянулась в бездну обратно, не обнаружив еды.
+Далеко ж мы залетели.+
+Двигатели импульсные, Мейкельсона-Морли?+ — поинтересовался мусорщик.
+Не знаю, кто авторы, но да, других не держали.+
+Тогда мы вообще можем в другой части галактики быть. Если прошли тысячи лет.+ — сообщил Нарадаев.
+Был бы тут Стив, он бы тебе на все вопросы ответил.+
+Что бы это ни было, более мерзкую тварь, чем галюны фазового перемещения я никогда не видел. Если то были галюны.+
Гиви поплыл к трещине, дабы увидеть звезды. Но луч фонаря упирался в клапан и ткани такого же серо-бурого цвета. Чудовище не ушло. Оно облепило корабль, словно являлось космическим кальмаром.
Кальмары... Питательные и мелкие бледные зверушки, которых разводят в Астероидстве ради пропитания. Гиви никогда не видел, чтобы у них были такие выталкивающиеся челюсти.
Бронированная "абордажная" челюсть выпрыгнула вновь, и Гиви не успел уплыть от нее.
Обломки от первого штурма продолжили вращаться в пустоте.