Автор данного текста предстаёт как типичный дилетант, чьи амбиции значительно превосходят его понимание базовых принципов нарратива, психологии персонажей и мировоззрения. Его попытки создать «глубокий» мрачно-фэнтезийный сюжет напоминают ребёнка, натягивающего папин плащ, чтобы казаться внушительнее, но спотыкающегося о слишком длинные полы.

Автор, очевидно, нахватался верхов популярной культуры — от клише «трагического убийцы с детской травмой» до шаблонного «индустриального города-антиутопии». Стимфорт — это свалка заимствований: тут и «грязные трущобы» из дешёвых киберпанк-рассказов, и «тайное братство убийц» из подростковых манги, и «бог равновесия», чья роль сводится к декоративной табличке «вставьте философию здесь». Всё это выдаёт непонимание, как интегрировать элементы в единый мир. Даже крысы и плесень на кирпичах — не более чем декорации из набора «мрачняк для начинающих».

Диг — марионетка, чьи мотивы и поступки управляются не логикой характера, а потребностями сиюминутной «драмы». Его «дружба на расстоянии» с гномом Ондри — неуклюжая попытка добавить глубины, но вместо этого выглядит как запоздалая ремарка: «О, надо же, у героя есть чувства! Напишу-ка я это в третьем абзаце с конца». Травма из детства (смерть отца) подаётся с топорной прямолинейностью: «Посмотрите, он убил человека в 10 лет! Теперь он всю жизнь убивает! Это же так символично!». Никакого анализа внутреннего конфликта, лишь плоская причинно-следственная связь, словно автор уверен, что достаточно показать кровавый нож, чтобы зритель захлопал в ладоши.

Стимфорт — пародия на стимпанк. Автор, кажется, считает, что «индустриальный мрак» создаётся путём упоминания «едкого дыма» и «грязных фабрикантов» через каждые два предложения. Смешение технологий (револьверы) и магии (амулеты, боги) напоминает игру в конструктор: «Добавлю-ка я самоцветы, которые пульсируют (зачем? как?), и пусть полицейские берут взятки (потому что в плохих городах так положено!)». Даже «бог равновесия» Оромир — пустышка, чья «священная миссия» баланса сводится к ритуалам с непонятными правилами, будто автор вырвал страницу из чужой мифологии, не удосужившись её осмыслить.

Почему десятилетний мальчик смог убить опытного убийцу? «Потому что сюжету так надо!» Почему Диг, годами избегавший чувств, вдруг проникается к гному? «Чтобы было грустно, когда он умрёт!» Почему амулет «вибрирует» и светится зелёным? «Это же магия, ей не нужны объяснения!» Автор играет в «кукольный театр», где правила меняются по прихоти режиссёра. Даже финальная сцена предательства — дешёвый трюк, лишённый подготовки: убийца появляется из ниоткуда, как злодей в плохом сериале, чтобы зритель ахнул.

Фразы вроде «смерть была его смыслом жизни» или «священная миссия во благо баланса» — это крики: «Посмотрите, как я глубоко мыслю!». Но за этим нулевая содержательность. Что такое «баланс» в контексте Братства? Почему убийства его поддерживают? Каковы моральные дилеммы Дига? Автор избегает ответов, прячась за туманными формулировками, словно боится, что любая конкретика вскроет пустоту его идей.

Текст перегружен эпитетами («серый капюшон боевого плаща», «чёрный, едкий дым»), которые не создают атмосферу, а лишь топят повествование в воде. Диалоги неестественны: отец в момент смерти изрекает пафосные тирады, а не хрипит от боли. Даже солнце «ужасается пейзажу» — это уровень метафор начинающего поэта-девятиклассника.

Автор — типичный пример «восторженного неуча», который, насмотревшись сериалов и начитавшись комиксов, возомнил себя новым Толкином. Его текст — это каша из чужих идей, приправленная наивным максимализмом и нежеланием работать над глубиной. Он пишет не о том, что знает или чувствует, а о том, что, как ему кажется, «круто выглядит». Здесь нет исследования человеческой природы, нет оригинального мира — лишь фасад, слепленный из картона и мишуры. Если бы нарратив был зданием, это был бы сарай, украшенный гирляндами из дешёвого пластика под видом дворца.