Музыка

Прошлая неделя выдалась просто ужасной: орда этих тварей прошла рядом с городом, и сотни их, быстро перебирая четырьмя ногами, пронеслись по улицам, потроша всё, что попадётся по пути – машины, дома, тех, кто не успел спрятаться… Крепость, одна из четырёх в городе, едва выдержала; боеприпасы подходили к концу, когда ряды тварей наконец начали редеть и, в конце концов, пали. К наступающей ночи из Оружейной крепости с юга должен был прибыть конвой с патронами. Среди ящиков с пулями наверняка будет лежать связка писем, и на каком-то из них будет отчётливо виден ровный круг стянутой бумаги – то молодая девушка, писав письмо, проронила слезу, не в силах сдержать себя, описывая те ужасы, что творятся там…

Солнце уже зашло за горизонт, но ещё не было так темно, как ночью. По всей Крепости в комнатах горел неяркий жёлтый свет, проходя через пробитые стены и открытые двери, но те, кто помладше, уже спали в темноте, под тёплыми одеялами на кроватях, тогда как старики, сторожившие их, лежали на тонких матрацах прямо на полу. По узким коридорам распространялись звуки кипящей жизни: мужчина кричал на этаже выше, и не было слышно ему ответа; дальше по коридору, у самой лестницы громко плакал младенец, зовя своих бессонных родителей; за стенкой напротив раздавался периодически громкий, звонкий детский смех.

— Док!

Пожилой мужчина, собравшийся было спуститься по лестнице дальше вниз, обернулся в небольшой холл. На одном из затёртых диванов сидел молодой человек с автоматом на коленях и глядел в его сторону. Мужчина направился к нему, улыбаясь; сел на диван рядом, протянул руку и сказал:

— Good evening.

— Здравствуйте – ответил ему молодой человек. – Как вы?

— Well, my body has seen its better years, but… - и усмехнулся.

— Да ладно вам, - ответил ему тем же молодой человек. – Вы ещё и нас, молодых, переживёте.

И тут же погрустнел.

— Как она? – спросил он у доктора.

— She’s… stable. You’ve seen her wounds, they won’t heal fast, but for now – she will live, surely.

— Хоть что-то хорошее за день.

— Yes, - доктор улыбнулся.

Дети вновь рассмеялись за стенкой, так, что казалось, будто смеются они специально всё громче и громче. Двое мужчин сидели и говорили о разном на разных языках, но друг друга прекрасно понимали. Говорили и о новой теории «тех, что на севере» о том, что тварей отпугивает прослушивание человеком музыки, мол, удовольствие человека от музыки создаёт вокруг него словно какое-то поле, которое не даёт тварям приблизиться. И о том, что даже несмотря на теорию, которую мало кто отважится проверить на себе, музыка пользуется немалой популярностью. Даже вспомнили о том, что недавно сын Преднегастов со второго этажа, юный Леонард, сочинил свою первую мелодию на скрипке.

— Главное – чтобы играл хорошо: здесь слышимость такая, что чихнувшему с первого этажа человек с третьего здоровья желает.

— Oh, yes, kids, kids, kids, flowers of life, our bright future… - и доктор взглянул на собеседника с серьёзным. – So, you’re leaving today?

— Да, - кивнул тот. – Плевать, как, но я напрошусь. Хочу, чтобы дочка наконец-то увидела отца…

— She will, - доктор положил руку на плечо ему и улыбнулся.

— Спасибо, - молодой человек кивнул и улыбнулся в ответ. – О, слушайте, док!..

И полез куда-то в бесформенную сумку, под ногами совершенно не заметную; покопавшись, он достал оттуда тонкую чёрную пластинку, сверкавшую глянцем, завёрнутую в тонкие провода наушников.

— Мне записали сюда «Победную» Йохана Маркса.

— Oh, really? – доктор явно оживился. – Can I hear it?

— Конечно.

Молодой человек протянул одно ухо пары наушников доктору; они стали слушать. Музыкальная часть состояла из записей смычковых, духовых и барабанов – целый оркестр, сыгравший мелодию за один раз в ясный тёплый день несколько месяцев назад; то была бодрая мелодия, быстрая, активная, словно призывавшая к действию. Со времени Нашествия таких мелодий было написано немало, но «Победная» Маркса стала известна после того, как на территории бывшей Германии при осаде местной Крепости её включили на полную громкость в колонках у единственного входа. Говорят, от этой мелодии твари к колонкам даже не подходили, что позволило быстро уничтожить их сконцентрировавшийся рой взрывчаткой. С тех пор получить на свой плеер «Победную» - своего рода роскошь: у многих были плееры, но мало кто мог найти, у кого бы её переписать.

Посреди мелодии в ушах раздался протяжный вой сирены. Объявили тревогу, заметили тварей.

Молодой человек, бросив плеер на диван, встал; вслед за ним встал доктор. Они переглянулись, затем пожали друг другу руки.

— Good luck.

— И вам поменьше работы, - молодой человек улыбнулся.

Тварей на горизонте была просто туча – в сумерках это было понятно даже без бинокуляра. Все, кто стоял на балконах – в том числе и молодой человек – начали проверять оружие на всякий случай, пока ещё есть время взять другой ствол со склада, будь такая надобность.

А они всё приближались, искорёженные тела, и издавали слышный издалека высокий вопль, сливавшийся в их множестве от каждого в единый ужасающий голос. Они неслись, перепрыгивая ржавые остовы машин и ободранные брёвна, и словно ничто не могло их остановить. Сирена затихла, все приготовились к стрельбе. В людской тишине раздалось «Огонь!», и огненные струи свинца самых разных калибров начали поливать словно летящие над землёй орды нечисти.

А они всё не останавливались; казалось, их даже меньше не становилось. Они подобрались уже достаточно близко, и в ход пошли огнемёты, плескавшие липким напалмом, ярко горевшим в ночи. Поначалу пугавшись, они вскоре стали просто перескакивать образовавшуюся огненную линию на земле. Не испугались и грома станкового пулемёта системы Гатлинга, который спешно установили прямо перед входными железными воротами.

Их были просто огромные количества. Кто-то в ужасе кричал: «Орда ведь ушла! Она ушла! Откуда эти вылезли?!», но вряд ли он получил ответ – спутниковая разведка ни слова не говорила о какой-то второй орде. По всей тьме тварей гремели яркие огни разорвавшихся гранат, но дыры, образовавшиеся в рядах нечисти, тут же закрывались.

На балконах начали заканчиваться патроны, и двое стрелков убежали на этаж ниже за ящиками, которые к тому моменту туда должны были поднести те, кто не участвовал в бою. Но когда они пришли, их встретили лежащие на земле тяжёлые ворота; огнемётчики и пулемётчик были убиты, защитный периметр прорван. В ужасе они полезли за пистолетами в кобуры, но не успели сделать и выстрела – их просто разорвали на части, и после твари понеслись вверх по лестницам, истребляя всех, кого могли даже учуять по запаху. Стрелков на балконах уничтожили самыми первыми – те могли лишь отбиваться прикладами в ответ.

Пройдя вверх по Крепости, твари спустились вниз, к железной двери в подвал, где располагался местный госпиталь; вместо того, чтобы выбивать прочные ворота, они просто раздробили стены вокруг, и дверь вместе с тяжёлым косяком упала на них, придавив двоих или троих тварей, тогда как остальные хлынули, словно бурная вода, вниз, не оставляя в живых никого – ни женщин, ни детей…

Вскоре в Крепости стало тихо; никто не говорил, никто не перешёптывался, никто даже не дышал. И среди этой давящей тишины раздавалась музыка, быстрая, бодрая, принуждающая действовать и не сдаваться врагу. Экран тонкой пластинки на диване холла третьего этажа горел, и на синем фоне виднелось имя композиции – «Победная» – и автор – Йохан Маркс…