За последней чертой

Глаза открылись от резкой боли. По крайней мере, Гиви так показалось. Вокруг была непроглядная тьма, еще более темная, чем можно было представить. В ней не было и намека на свет, словно глаза не были открыты, словно сознание угасало; в последний раз такую тьму Нарадаев видел и осознавал, когда падал в обморок, тогда мир застилался этой завесой. Но сейчас его разум не угасал, и он четко осознавал свое присутствие в пустоте.
Сколько прошло с героического самоотверженного падения, он не знал.
Ему захотелось пошевелиться, но он не чувствовал ни рук, ни ног. Несмотря на это, ему казалось, что он движется, перемещается куда. Как он это делал – он не мог понять. Словно бы по желанию само пространство направляло его в нужную точку. Неизвестную для него.
И стоило ему захотеть остановится, как н стал неподвижен.
Я ПАРАЛИЗОВАН. Я ОСЛЕП. Я ПЕРЕЛОМАЛ РУКИ И НОГ — подумал, а может, сказал вслух мусорщик.
Я УМИРАЮ — продолжил он разговор с самим собой.
Я... УМЕР? — неловкая пауза повисла после данного предположения.
Я ЖИВ. Я МЫСЛЮ. Я СУЩЕСТВУЮ
Он попытался задержать дыхание. Но не смог.
Просто по той причине, что он не дышал.
ДЕЛААА... — выдавилось из него, даже без намека на испуг. Он не привык удивляться. А после всего,'что произошло с ним после крушения на Аиде – и подавно.
Но он не мог поверить в то, что жив посмертно. Но на это указывало все: резкая боль не возобновлялась, дыхания не было, стук сердца не отдавался в ушах, глаза не моргали. То, что казалось ему невозможным, кощунственным для здравого смысла, было реальностью. Было ли это наградой за спасение жизней экипажа, было ли это наказанием за проступки, он не знал. Теперь он не знал, что значит слово "смерть". Прерывание жизни, за которым следует ничто? Переходный момент, трансформирующий человека физического в человека нетелесного? Что-то еще?
Вопросов было слишком много. Излишне, чтобы заполонять ими одну-единственную голову труженика, простого рабочего, не склонного к философствованиям.
Единственным, в чем Гиви был уверен наверняка, было то, что он жив. И это многое меняло.
В крайнем случае, Нарадаев оказался в Загробье.
***
Забавно, что человечество на всем протяжении своего существования верило в загробную жизнь. Цивилизации, религии, культуры – все они имели какую-то идею о посмертье. Одни версии изменялись, сливались с другими, иные пророчили непонятно что, ясно очерченное лишь автору предположения, третьи отвергали и те, и те идеи, заменяя их на нибытие. И Загробье было одним из вариантов посмертного существования, для многих Мусорщиков представлявшееся, ввиду их необразованности, другим измерением, куда направляются души через Пожирательницу. Это место в их представлениях было полно разнообразными благами, проглоченными извращенной сферой. Загробье было светлым, ведь проникший туда свет никуда не исчезал, не найдя выхода, как и другие волны, поэтому там можно говорить и быть услышанным.
Мойсеисты отрицали посмертное бытие, да и их религия была специфической. Никаких обрядов, ничего общего с остальными верованиями, кроме "Десяти заповедей гуманизма". Эти принципы без изменений прошли сквозь призму тысячелетий, что подтверждало их бесценность.
Немало на окраине Второй системы было и сектантов всех мастей и расцветок. Но почему-то Гиви больше всего запомнились фанатики, названия веры которых он не знал. Суть их убеждений состояла в том, что перед загадочным Днем Синих Молний на Наге объявился человек, предупреждавший о скором исчезновении всех жителей этой луны в искрящей синеве. И однажды связь пропала на несколько часов. Прибывшие на спутник Посейдона гости обнаружили города обезлюдевшими, а системы оказались выключены. Все они прервали работу почти одновременно, и с тех пор никто не видел миллионов. Лишь очевидцы, наблюдавшие с орбитальных станций, заметили синие молнии, грозы которых бушевали по всей Наге. Здесь и начинаются истоки неорелигии, которой чуть более чем пятьсот лет. Ее последователи считают, что эти миллионы вознеслись, и однажды это ждет всех праведников, что умрут физически, но пробудятся духовно.
Но суждено ли было сбыться этой версии – знали лишь умершие. Ни один из которых с того света не вернулся.
***
Тьма все так же окутывала Гиви. Ему даже начинало казаться, что он и сам состоит из пустоты.
"Одиночество. Кто-то таится рядом. Безмятежность. Беспокойство" — всякая последующая мысль противоречила предыдущей.
"Так не бывает. Нет"
Здравствуй— беззвучно, словно это была мысль, сказала женщина. Ее голос был слишком знакомым. Это была мама.
Из воспоминаний сию же минуту всплыло ее лицо. Но это был лишь фрагмент памяти. Гиви по-прежнему пребывал во мраке.
Добро пожаловать...— как всегда, с какой-то грустью в голосе, сказал отец. То, что это был он, подтверждалось тем, что сказанное облачилось в запомнившееся произношение, в запомнившийся грассирующий тембр. И вспомнилось его лицо с впалыми глазами, широкими скулами и высоким лбом. Он продолжил: — Не мы одни тут. Здесь все мы, все Нарадаевы.
Вереницею пронеслись лица с портретов, записей, фотографий; одни приветствовали голосами, что когда-то были услышаны с видеозаписей, другие передали слова без произошедших ассоциаций.
Вот и кончился род. Все должно кончится — произнес безо всяких звуковых и зрительных синонимов пра-прадед Ыаск. — И тридцати лет нет еще. Зато наш, не измельчал род Нарадаевых. Это лицо... Оно почти без изменений переходило от отца к сыну. Гены по стеклу не размажешь.
Пра-прадед, откуда ты знаешь мою внешность? Мы ни разу не виделись. Ты наблюдал за мной отсюда?
Сулейман рассказал мне о тебе. Я не мог наблюдать, нет глаз. Мы уже вне тех чувств. Только память остается. Наружность всегда меняется, она не важна
Это Гиви понял через свое лицо, промелькавшее у зеркала от самого первого взгляда до последнего, словно он вырос менее чем за минуту.
Как она остается, если мозга нет?
Ыаск, разреши мне— сказала женщина, сказала беззвучно.
Разумеется, Антори
Гиви, это вне нашего знания. Высший разум наделил нас возможностью помнить
Разве он есть?
Да. Существо огромной силы, прожившее невероятно долгую жизнь и сумевшее покинуть бессмертное тело, чтобы стать повелителем, благородным, мудрым и дальновидным царем этого места, не имеющего названия. Оно отринуло все темные эмоции, злобную тысячу пороков и победило мрак в себе, чтобы научить этому остальных, когда придет время
Кто он? Оно?
Я не знаю
Антори была одной из самых странных и таинственных личностей в роде Нарадаевых. Насколько знал Гиви, она потратила годы на изотерические поиски, в которых никто не видел смысла. Теперь выяснилось, что это было не зря.
Зачем вы все здесь собрались? Просто поприветствовать меня? — спросил Нарадаев-последний.
Поддержать тебя. Мы услышали твои волнения. И не виделись давно — сказал Сулейман. — Я рад видеть тебя. Прости меня, сын, за то, что я оставил все, как оставил.
Ничего. Что поделать. Зато я стал настоящим мусорщиком
Не нужно этим гордиться. Ты же наш приемный, ты прекрасно это знаешь. Тебе готовилась другая судьба. Ты мог стать кем угодно — сказала мама, а ее слова облачились в разнообразные детские мечты быть пограничником, гонщиком, геологом...
Но я стал мусорщиком. И это объединило все
Твой путь еще не окончен. Рано — произнес неслышный голос, спровоцировав воспоминания выдать отпечатавшуюся картину из фильма, где главный герой, имени которого спустя столько лет после просмотра последний из Нарадаевых не помнил, переборол смерть, чтобы выполнить свою миссию.
Кто это был?.. Было? — спросил Гиви.
Но ответа не последовало. Не было больше воспоминаний с лицами родных. Они обратно канули в пустоту.
Твой путь обратно. Ты еще не умер. Не до конца умер — сказало непонятное "оно".
Ты и есть Высший Разум?
Я гораздо лучше, чем он. Хотя бы потому что я есть, уважаемый
Кто ты? Темная сила?
Эй, вспомни себя, ты не верил ни во что еще пару часов назад. Пора проснуться. Я верну тебя обратно
И что взамен? Моя душа?
С дуба рухнул? Душенка твоя мне не нужна никоим боком. Мне нужен живой Гивиан Сулейманович Нарадаев. Просто мысленно согласись — не хотело отставать нечто.
Сначала назовись. Хотя, все равно соврешь — упорствовал Нарадаев.
Ангел. Все это – иллюзия. Весь твой род мертв, а ты говорил со своим воображением и программой. Теперь соглашайся, времени мало
И Гиви дал согласие.
Молодец. Сейчас может быть больновато, но уже поздно отнекиваться
***
Ничего не происходило. Ровным счетом ничего. Даже упомянутой боли не было.
Если боль может быть, я жив?
Мысль была неплоха. Обнадеживала.
Где тогда я?
Ответу просто не было откуда взяться. Все родственники растворились в темноте, и желание вернуть их ни к чему не приводило.
Значило ли это, что никого и в самом деле не было, лишь воображение и...
Теперь до Гиви дошло то, что хотел сказать "Высший Разум."
Это не смерть. Это не Загробье. Это программа, в которую каким-то образом запихнули его сознание, почему-то именно его, простого пилота, обыкновенного мусорщика, при этом оставив с чувствами. Хотя машины эмоций не имеют.
Подсоединен к чему-то?
Ответом на вопрос стала резкая боль. Казалось, что живьем сдирают кожу. Сознание начало угасать, точно это был обморок.
Разум вернулся. Боли не было. Вообще не было никаких чувств. Все так же ничего не было видно.
Проснитесь и пойте. Реинкарнация завершена. — все так же беззвучно сообщило "оно", тот самый Ангел.
Где я?
В новом, пока несовершенном теле. Другого не дано
Кто ты, Ангел, назови имя
Табита
Что за тело?
Ты ничего не чувствуешь. Ты перекодирован в уникальную операционную систему. В Гивиана 2.0. Скоро ты сможешь видеть и ходить
Наконец-то непроглядный мрак рассеялся.
Где-то сверху появилась надпись:
+ОПТИЧЕСКИЕ СЕНСОРЫ АКТИВИРОВАНЫ+
Там, в противоположной стороне просторной, но слабоосвещенной комнаты, в кресле у огромного голоэкрана сидела женщина. Ее лицо было смуглым и подходило под эталоны красоты, оставшиеся в воспоминаниях.
+СЕРВОМЫШЦЫ АКТИВИРОВАНЫ. 1 ИЗ 324. 2...12...45...78...164...243...324 ИЗ 324. АКТИВАЦИЯ ПРОШЛА УСПЕШНО.+
+МИКРОФОНЫ АКТИВИРОВАНЫ+
+БИБЛИОТЕКИ ФОНОСИНТЕЗА ЗАГРУЖЕНЫ: 7 ИЗ 7+
+РАСПОЗНАВАНИЕ ЗАПАХОВ АКТИВИРОВАНО+
+ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РЕИНКАРНАРА+
Табита повернулась в кресле в сторону Гиви и поприветствовала его:
— Добрый день, пилот. Все не так, как представлял, да? Все время ты думал, что для отребья вроде тебя все эти лихие виражи не подходят. Про тебя теперь мемуары можно писать.
— Зачем ты спасла меня?
— Потом скажу. Сначала нужно тебя в кожу завернуть. А то не красавец.