Глава 27. Мадлен 6

Мадлен шла по холодному коридору Дирижабля. Мысли о Хоуке её не покидали, но какое-то странное чувство закралось в её душу. «О, Хоук. Моя отрада. Свет моей души…» — его лик предстал в её воображении. Прямой нос, голубые глаза, эти причудливые усы. Она начала представлять его без этих ужасных велосипедных усиков и её щечки порозовели. В глазах отражались блики от кристаллических фонарей коридора. Она придерживала своё длинное платье и шла очень быстро. Вдруг из коридора вышел сам Хоук. Он был взволнован. Они обнялись. Тёплые прикосновения его рук грели душу. —Почему ты вернулся? —Я не могу без тебя прожить ни минуты! — заявил Хоук. Мадлен почувствовала, что за ними кто-то следит, и увидела сзади своего отца. Его строгий взгляд пронзал её глаза. Брови нахмурились. —Что за?! — возмутился отец —, Что ты делаешь вместе с этим уродом? А?Я тебя спрашиваю девочка! Хоук не терял ни секунды. Он схватил Мадлен за руку. Но она впала в ступор. Отец достал револьвер и начал целиться в Хоука. — Хоук Малькольм! Я убью тебя! Отпусти мою дочь, урод. Мадлен сделала шаг назад. И у отца дрогнула рука. Палец соскользнул с курка и револьвер упал. Его руки задрожали. Отец наклонился, и тогда Хоук ухватил Мадлен за руку с новой силой и они помчались по коридору. До поворота оставалось несколько метров. Пуля угодила прямо прямо в лоб какого-то портрета слева от Хоука. Хоук опешил, немного попятился. Но затем Хоук снова прибавил ходу и они скрылись за углом. Шаг за шагом они приближались к бальному залу. Отец спрятал пистолет за пазуху и помчался за ними. — Я убью тебя урод! Отпусти мою дочь! Я не хочу её видеть с таким отребьем! Я знаю тебя скотина! Знаю твоё грязное нутро! Я чую тебя за версту! Мадлен была весьма шокирована и у неё жутко кружилась голова. Они бежали так быстро, что фонари мелькали за ними. Девушка споткнулась о полы платья и разбила колено. Хоук Малькольм не растерялся. Он взял её на руки, свернул в тёмный закоулок и начал копаться в замочной скважине. — Что ты делаешь?! — возмутилась Мадлен, — неужели так можно вламываться в чужие каюты? Хоук прикрыл рот пальцем, Мадлен слегка покраснела, замолчала. — Ты преступник Хоук! — Я знаю, Мадлен! Я вор и преступник! — Ты что? Она открыла рот и расширила глаза. Руки опустились и Мадлен заплакала. Она хныкала тихонько. В коридоре горел лишь один фонарь, и в полумраке Хоук подбирал отмычку. Он отыскал нужную, замок щёлкнул. Ричман схватил девушку за руку и притащил её в каюту. Она сидела на кровати и продолжала плакать. Хоук выглянул в коридор и увидел отца. Он хватался за сердце и шёл по коридору. Но Хоука в темноте едва ли можно было заметить. Похоже, что неисправность фонарей сыграла ему на руку. Хоук сел рядом взял её за нежные мягкие ручки и пронзительно посмотрел голубыми глаза прямо ей в лицо. Она одёрнулась и отвернулась, сложив на груди руки. Он взял её за плечо. Она обернулась, и Хоук потянулся к её губам. Тушь стекала по её лицу вместе со слезами. Но она не отпрянула. Их ожидал долгий и страстный поцелуй. Они дышали носом, и когда это закончилось, она достала платок, утёрла слёзки и улыбнулась. — Понимаешь Мален, как бы тебе сказать. Я преступник поневоле. Я рос в Стимфорте один с шестнадцати лет. Когда-то давно я сбежал от отца, известного банкира. Я просто хотел стать актёром. Но меня не взяли в театральное училище… — глаза его слегка потухли. Она гладила его по щеке и улыбалась. — Не волуйся Хоук. Я тебя поняла. Я тоже ненавижу эти бренные деньги! Мой отец пожирает всё как свинья и устраивает пиры. Он хотел меня выдать замуж, но мать так затянула мне корсет да так, что я упала в обморок! И мне очень повезло, что я встретила тебя. Я люблю тебя Хоук Ричман. — Я люблю тебя Мадлен… — Мадлен Легель. — А это, между прочим, известная фамилия. — Легель? Я был у тебя в гостях в десять лет! — Ну, ничего себе — она прикрыла свою улыбку своей ручкой пальцами вверх. Лицо её озарило улыбкой. — Так нас хотели поженить в шестнадцать лет. Мне рассказывала мать. — Стоп. Ты точно Хоук Ричман? — Мне кажется, меня хотели выдать замуж за Гилберта Сей... — Я точно Хоук Ричм… — Волшебство! — сказала девушка и снова прикрыла рот ладонью. Она удивлялась, раз за разом и тут послышались шаги. Они оба начали ходить по комнате на цыпочках и прокрались к шкафу. Какой-то пьяница шатаясь зашёл в каюту. — Так… *Ик* Что это за чертовщина?! — сказал он тоненьким противным голосом, — Что тут происходит, почему моя дверь откры… ТА! — он врезался о дверной косяк и упал. Он начал ползти до кровати, и они едва сдерживали смех и смотрели в щель. Этот бедняга дополз до кровати и улёгся на неё и тут же начал храпеть. Большая шишка на лбу, грязные усы в пивной пене. Расправленная рубашка и разношенные коленки. Они смотрели, как он чешет затылок и забывается. Дверь шкафа рипнула и Хоук с Мадлен побежали на цыпочках вон из каюты. — А, что?! — опомнился пьяница, — кто здесь? — крикнул он. Но молодой пары и след простыл. Мадлен попрощалась с Гилбертом и последовала в каюту. Не доходя до каюты её внимание привлекло громкие возгласы, она приоткрыла дверь и начала смотреть в щель родительской каюты. Гилрекс сидел, кушал фазана, хохотал и пил вино. И тут его обожаемый папенька Мадлен завопил: — Эта стерва тебе изменяет с этим Хоуком Ричманом! — Что-о-о-о-о? Кусок мяса выпал из его рта. Он запачкал свои серые штаны и начал отдирать своими руками весь жир. —Вот дерьмо! —Да дерьмо! Ещё какое! А он между прочим влиятельный человек. Вернее не человек… Влиятельная тварь! —Да я не об этом! Как теперь отмыть весь этот жир? За сорок арксов штаны уделал! Ну что сегодня за день! А отец стукнул кулаком по столу и приложился к еде. Гилрекс нервно ходил из стороны в сторону и размахивал руками с чаркой вина. Отец доедал фазана, сидел и хохотал, наблюдая за тем, как Гилрекс негодует по поводу запачканных штанов. Девушка прекратила подсматривать и пошла прочь. Мадлен спускалась по этим ступеням и искала своим взглядом хоть какого-то нормального человека. Но никто её не любил здесь и, все хотели только её больших денег, связей её родителей. А у неё просто не было ничего своего за душой, и она страдала от своей этой нищеты, от несамостоятельности, и чувствовала себя маленькой девочкой в этом грандиозном творении самого Годерберга. А эти твари играли в свою рулетку. Злобные орки стучали по столам и требовали свои монеты. В тоже время старый Эльф с седой копной волос, из которой торчали острые уши, мило усмехался и хотел использовать магию, насколько это позволяли арканидовые браслеты…