XGM Forum
Сайт - Статьи - Проекты - Ресурсы - Блоги

Форуме в режиме ТОЛЬКО ЧТЕНИЕ. Вы можете задать вопросы в Q/A на сайте, либо создать свой проект или ресурс.
Вернуться   XGM Forum > Творчество (только чтение)> Чтиво
Ник
Пароль
Войти через VK в один клик
Сайт использует только имя.

 
kainer
Из темноты
offline
Опыт: 14,452
Активность:
Пламя Марселя
Написано давно (относительно), но раз уж начал публиковать здесь исторические работы (предыдущая - см. "Драма Пашендаля"), то надо, знаете ли, продолжать. Стиль фактически тот же, хотя - быть может - и получше.

Пламя Марселя



Любой нормальный человек вздрагивает от одного этого слова. Черная Смерть – жутчайшая из болезней, которая опустошала Европу, выжигала города и «очищала» деревни. Подобные инциденты с массовыми смертями очень редко встречаются в истории. На вскидку вспоминается лишь начало XX-ого века (гражданская война, идеология Гитлера), царствование Петра Алексеевича и Ивана Грозного (хотя куда меньше людей погибло). Я предпочитаю равнять это ужасное событие с первым воспоминанием – концлагерями фюрера. Но, однако, такое сравнение в корни неверно. Во-первых, население Европы на протяжении второго тысячелетия возрастало непомерно. И численность населения Старого Света в XIV-XVIII веках различаются очень и очень сильно по сравнению с XX. К тому же, если НСДАП руководили люди, и после победы над ними можно было обвинить во всем руководство партии и забыть, то тут так было нельзя. Болезнь нельзя раздавить танками, смести кавалерией, расстрелять из мушкетов. И нельзя убедить людей, что Черная Смерть пожирает их ради высшей цели. Когда к дому подходят эсэсовцы – или подъезжает черная машина НКВД, не суть – людям можно сказать, что этого человека забрали потому, что он не такой как все. Или его забирают строить металлургию, возрождать страну. Люди поверят, потому что в душе они все равно оптимисты. А вот когда из дома в дом гуляет сама Смерть, покачивая косой и хищным взглядом окидывая всех присутствующих, тут уже не до политики, не до идей патриотизма. Тут выжить бы главное. Хотя, человек же всегда ищет – кто виноват, да? Ну и кто же это мог быть? «Католики, безусловно» - кричали исламисты. «Это мусульмане, очевидно же!» - вопили инквизиторы. «Евреи, как может быть иначе?» - полагали все. Именно это неведение делает чуму и все схожие болезни куда более страшными, чем какие бы то ни было концлагеря, репрессии или «Варфоломеевские ночи». Но не стоит забывать, что страх – далеко не является мечем чумы. Скорее – свистом от удара…

Марсель. Май 1720 года. Раннее утро. Легкий туман неспешно прогуливался по порту, уходя далеко в море, серой дымкой призывая моряков последовать за ним. Слабые огни горели в тавернах близь морской глади. Неспешно переваливаясь с бока на бок, красивое судно, владельцем которого был некто Шато, вошло в гавань. Осадок был большим, но корабль держался на воде уверенно, а темная пена волн была бессильна что-то сделать с гордым, надменным судном, которое возвышалось над покоренной водой так властно, что даже тот, кто никогда не признавал мореходства, вынужден был аплодировать неземной красоте живого воплощения людского могущества. И правда – оно было живо. Дышало, поднимаясь на волнах в неземном порыве, впитывая потоки воздуха внутрь себя. Судно было утомленно долгим походом по зеленой пелене, однако не сдалось и не потеряло веры в себя. Оно все также уверено было готово отправиться хоть на край света, пронизывать пространство и время в едином кличе, бросать вызов бушующим штормам, неведомым землям и самому пределу мира.
В утробе корабля была суета. Подплыв к гавани и прицепившись к берегу хваткой канатов, был спущен деревянный трап. Матросы выносили какие-то ящики, не были спокойны. Кто-то стоял уже на суше, от непривычки слегка покачиваясь – после столь длительного путешествия ноги не могли осознать неподвижности твердой земли. Один из них – весь в наколках, старый морской волк, повидавший немало морей и океанов, а также сразивший не мало славных людей, стоял на палубе, наблюдая за бегающими туда-сюда грузчиками. Ноги его были одеты в простые полуоткрытые башмаки, хотя в воздухе далеко не витало жарой. Правый глаз прищурен, второй открыт, издевательски оглядывая мир. Рука теребит длинную шпагу – быть может трофейную – прикрепленную к поясу.
Несколько босоногих, крепких и загорелых парней неспешна шли по трапу, один из них кашлял. Другой посмотрел на товарища – рассмеялся. Третий улыбнулся, приобнял обоих своей огромной лапищей, одним ударом которой он мог бы с легкостью убить быка. Направлялись они в таверну, она была рядом. По старой традиции им следовало налить крепкого пойла, чокнуться им и выпить до дна, оставляя на деревянном, старом столе лишь какие-то странные пенные знаки.
Угрюмый, втянутый и высокий человек, одетый весьма и весьма прилично, наблюдал за процессом. Опирался на трость, дорогую и красивую, которая не очень хорошо смотрелась в контексте доков и пьяных работяг. На его лице не двигалась ни одна морщина, ничто не выдавало его состояния. Он подошел к краю очень аккуратно – чтобы не упасть, поскользнувшись – и смачно сплюнул вниз. Бесцветный клочок жижи, слюна, полетел вниз, ударился об воду и растворился в ней. Оставил после себя лишь невнятные всполохи и отголоски среди огромного, бушующего океана, вобравшего в себя вселенские знания, которые никогда не постичь человеку. Мужчина так и стоял, вглядываясь в то, как туман постепенно уходит, исчезает в дали. День уходил, ночь замещала его. Темные рыцари мчались на русых конях, их серебристые копья были занесены для удара по светлому воинству. Те, другие, были одеты в золотистые доспехи, стояли один к одному, так напоминая древнеримскую пехоту, легионы солнца и тепла. Всадники сломали их строй, окружили и - сбивая в тесные группы – добивали, отрезали головы, а затем хвастались перед соратниками, братьями по оружию – сколько зарезали и убили. Черные скакуны – первые вестники жуткой заразы, прибывшей в Европу с далеких южных берегов.

- Ну что я могу сказать, - задумчиво протянул врач – милый старичок лет шестидесяти – подставляя руки к умывальнику. Потоки холодной воды обрушились на морщинистые руки, тот потер их друг об друга, брызнул на лицо. Обернулся к обращающемуся. В уголку, на кушетке, лежал человек. Старый моряк, много повидал на своем веку. Сходился в дуэлях с англичанами, французами, египтянами, маврами, испанцами и даже немцами. Стрелял из пистолетов. Дрался на саблях и шпагах. Много раз смерть проскальзывала мимо него, задевая лишь краешком своего савана. Но теперь, видимо, не спасти. Он не хотел умирать так. Хотел броситься с горящего корабля в ледяную воду, уплыть, быть пронзенным пиратской пулей. Но никак не корчится от боли на ложе, отхаркивая кровь.
- Ну так что же, доктор? – поторопил лекаря моряк, стоящий рядом.
- Что я могу сказать… Чумы нет, это точно. Я подозреваю проказу. Вы не встречались с еретиками на протяжении своего пути? В особенные связи он с ними не вступал? – врач взял внушительного вида крест, потряс им перед матросом.
- Нет, вы что! Мы люди верующие, - уверил его собеседник. И перекрестился.
- Ну, значит Господь с вами! Будите еще моря бороздить, а он с вами будет. Наверху, - улыбка сотрясла лицо. Растянула его, сделала каким-то жутким, таким, которое могло лишь присниться в ночном кошмаре. Ужасающе. Как будто зловещая ирония горбатой, смеющаяся над глупыми людьми. Впрочем, через секунду все стало самым обычным. Врач вытер руки, отряхнул полы плаща и – взяв чемодан – вышел на улицу.
Был поздний вечер. Корабль, все такой же гордый и надменный, стоял около берега. Его окна светились. Некоторые члены команды прибывали на нем. Не хотели покидать судно, поселятся в гостиницах и трактирах. Считали, что надо быть верными морю, не становиться подобными «сухопутным крысам». Лекарь некоторое время задумчиво озирался, а затем пошел вперед, сквозь ночную пелену, направляясь домой. Красивое двухэтажное сооружение располагалось рядом с ратушей, где свили себе гнезда управляющие этим городом. Доктор был маленьким человеком. Всю свою жизнь провел здесь, на южном берегу. Ему нравился морской воздух, он любил говорить с мореплавателями, наслушался очень много баек и легенд об далеких и не очень океанах. Он не был виноват в том, что неверно поставил диагноз. Как и не были виноваты в этом и все те, кто осматривали захворавших матросов с судна раньше. Такова была его судьба – ошибиться не по злому умыслу, а по велению судьбы.

- Это чума, - слова прозвучали как смертный приговор. Тонкие глаза еще больше сузились. Сухие губы ополоснул влажный язык. Голова откинулась назад, а тело наоборот – подалось вперед. – Это чума. Все просто. Никак иначе.
- Да, я поддерживаю уважаемого Шикуано, - второй врач лишь поправил очки. Третий промолчал. А последний, дю Вренэ, решил высказаться:
- Да, да. Чума. Необходимо ввести строжайший карантин. Как я понимаю, все началось с того корабля? – но сложивший ладони домиком представитель властей города был абсолютно спокоен. Он подождал, пока уважаемые эксперты, прибывшие из Парижа и Монпелье, выскажутся. Они сошлись во мнениях. И все четыре профессионала смотрели ему прямо в глаза. Казалось, что у них никогда и не было разногласий. Они были разными, но стояли за единое целое. Наступали одним фронтом. Такое упорное давление могло сломать какой угодно редут, развалить какую угодно крепостную стену. Но оно не требовалось. Ратуша и так понимала всю опасность происходящего. И была готова к сотрудничеству.
- Именно так. Я прикажу арестовать Шато, до выяснения обстоятельств. Думаю, это он стоит за всем этим.
- Правильно. А что с карантинными мерами? – Шикуано был самым главным из врачей. Не то, чтобы стоял выше их по званию, или был назначен главным, нет. Просто его авторитет не вызывал ни у кого сомнений. Именно такие люди вгрызаются в толщ истории, остаются там, и не могут быть выбиты оттуда ни железными копьями, ни стальными мечами. Шикуано был именно таким. Властным, остроумным, любящим свою работу. Казалось бы немного – однако как мало людей действительно обладают такими качествами! Именно поэтому доктора из Монпелье помнят и сейчас, а дю Вренэ никто не вспоминает.
- Мы введем наижесточайший контроль. Высоким чинам предложено будет выйти, остальным – нет. Мы позаботимся, чтобы приказ был выполнен беспрекословно.
- А как же лекарства? Обходиться местными средствами мы долго не сможем, - один из ученых мужей вставил свою реплику. Он слегка вспотел, что было очень заметно. Помещение было душное. Однако повлияло на него совсем не это – а едкость темы. Он как врач привык к диалогам о смерти, однако был хорошо знаком с чумой. И хотя сам с ней до сих пор не встречался – знал, что большего вызова судьба не могла ему подготовить.
- Я послал письмо в Париж, - ответствовал Шикуано. – Все будет в скором времени. А пока придется обходиться тем, что есть.
- Все будет исполнено так, как вы пожелаете, - первый раз за беседу побледнел представитель власти. Кажется, до потайного уголка его сознания наконец долетело мерзкое острие истины – чума в Марселе! Он понял, что это значит. И понял, что – возможно – уже слишком поздно. Действительно. Было слишком, слишком поздно.

Запах гнили. Леденящий душу ужас. Хлюпающие звуки. Улицы Марселя, начало сентября. Каменистые мостовые полны всякой утварью. Рваные одеяла, дырявые лохмотья, обгорелые матрасы, белье. Несколько разлагающихся трупов, вокруг них гниющие нечистоты. Тела лежат в каких-то невообразимых позах. Кто-то закинул руку наголову, лицо исказилось в гримасе. У кого-то ладони развернулись к небу, затянутому облаками. И все в крови. Крови уже давно свернувшейся, темные пятна которой остались по всему телу. Кожа сорвалась, внутренности вывалились наружу. Раздулись, посинели и пожелтели.
- Тут еще три! – раздался крик. Человек в коричневом плаще, на босу ногу. Голова прикрыта какой-то шапкой. Из сгорбленной головы, как бы не к месту, торчат усы, высовываясь из-за наспех сделанной черной повязки на лице. На руках и ногах цепи, он каторжник. Кто-то должен убирать трупы.
Пока преступники заволакивали трупы в свою телегу, стоявший рядом солдат омерзительно скривился, стараясь не обращать внимание на крик, доносившийся из труповозки. Там, среди почерневших и разлагающихся тел лежал еще живой человек, душа которого стремительно старалась вырваться из смертных оков, улететь в небеса, сбросив кандалы, и навсегда забыть мучения, перенесенные здесь. Его никто не пытался спасти, не пытались убить. Просто положили к мертвым, ограбили дом. Все равно скоро он умрет – чего церемониться?
Надсмотрщик был обладателем нормальной, не порванной маски, которая помогала ему справляться с вонью, но все равно не так, как хотелось бы. На поясе висел меч, уже очень давно не видавший славных боев и вражеской крови. Более того – даже затачивающий станок не касался его. Славное оружие тупело, не было способно принять вызов. Как и весь Марсель.

Другие улицы и вовсе были завалены трупами доверху. У сточной канавы, сбоку, лежал молодой человек лет двадцати. Его пуховые брови еще не пробрели стойкости, его глаза все были глазами ребенка, который не способен верить в безумие происходящего. Он лежал на матрасе, покрытый порванным одеялом. Умирал.
К нему бодрым шагом подошел старый человек, облаченный в церковное одеяние и маску на лице. Вокруг него суетились неуверенные попы, то и дело шарахаясь от мертвых. А он был уверен в своем деле. Шел так, как будто все ему по плечу. Постаревший раньше времени, марсельский архиепископ, носящий в духовной жизни имя Бельсенс, склонился над умирающим, посмотрел ему в глаза. Осенил крестным знаменьем, даже не спросив – верит ли он в Бога. Прочитал отпущение грехов, сказал: «аминь». Провел рукой по голове, закрыл веки двумя пальцами и побрел дальше, среди гнили и вони, людского горя и страха.
Архиепископ каждый день совершал такие выходы на улицы, утешал и успокаивал умирающих, отпускал им грехи и благословлял. Не спрашивал о религии. Бельсенс знал – среди испускающих дух атеистов нет. Они есть лишь в сверкающих Королевских залах, куда съезжаются иностранные философы и знатоки мира. Там кипят споры о вере, о правде и Боге. Там в нем сомневаются. А здесь, в Марселе 1720-ого, среди гниющих заживо людей, лежащих прямо на грязных улицах града и умирающих самой мучительной смертью, их нет.

Врач был одет в длинную серую мантию, перчатки и маску. Маска его была удлиненной, клювообразной. Длинный нос был напичкан разными травами и растворами, чтобы лекарь сумел не заразиться от зачумленного. Он шел между сваленных в кучи вопящих от боли людей. Больница была переполнена. Тусклый солнечный свет кое-как пробивался через окно, проделанное наверху здания, но сразу же угасал, создавая мрачную, неприятную человеку атмосферу. Прямо на полу были расстелены покрывала, на которых, корчась от невыносимых страданий, лежали больные чумой. Некогда сверкающий, красивый пол был заляпан пятнами крови, ошметками кожи и рвотой.
Врачи – как охранники смерти, надзиратели ада – передвигались по залу из стороны в сторону, время от времени приближаясь к какому-либо больному, обследуя его, пытаясь помочь или приглушить боль.
- Там уже умерли, - безразлично процедил этот лекарь своим клювом, подобный демону из Преисподни. Махнул рукой уборщикам, стоящим в углу. – Уносите.
Те не были защищены от чумы так старательно, как доктор, напихавший в клюв множество пахнущих трав, призванных обезопасить его. Они нацепили какие-то рваные повязки, схватили мертвого и выволокли на улицу. Бросили просто так, на мостовую. Мухи, увидев свежую добычу, ринусь поедать еще недавно живую, дышащую, а теперь недвижимую плоть.
Вскоре в клинику вошел Шикуано. Он был одет в потертый камзол и сапоги, без маски и какой-либо тряпки на лице.
- Покажите мне свежепоступивших, - невозмутимо приказал он. Те повиновались. Беззвучными тенями повели его к кровати пожилого человека. Его седые волосы спадали на плечи, густая щетина закрывала лицо. Ладони и живот несчастного был полностью в нарывах и язвах, из которых сочилась темная кровь. Шикуано наклонился, посмотрел в его глаза. Он спал. Но мигом вздрогнул, вскочил, почувствовав бетонный, пронзающий взгляд врача.
- Нет! Нет! Ты пришел за мной! Смерть! Черви! – начал бредить, лихорадочно дергая руками. Жаль, у него не было сил на что-то большее, кроме подобных нелепых подергиваний. – Черви! Они тут!
- Тихо, тихо, - спокойно проговорил эксперт из Монпелье. Зрачки зачумленного расширились, он замер от ужаса. – Все хорошо. Все очень хорошо.
Терпеливо поглаживая морщинистые руки несчастного, Шикуано другой, одетой в перчатку ладонью, дотронулся до язвы. Дикая боль сотрясла, казалось бы, успокоившегося человека. Он вновь завопил, потом закрыл глаза. Лекарь поднялся, перевел взгляд на коллегу.
- Ему, к сожалению, уже ничем не помочь. Подайте похлебки. Пускай хоть немного насладится прелестью вкуса. После того как он умрет, распорядитесь, чтобы его отправили ко мне. Хочу исследовать. Ему уже ничем не помочь, - задумчиво повторил он. И вышел из больницы. Таков был Монпельеский Шикуано, живая легенда медицины. Он не боялся контакта с зачумленными, лично разговаривал с ними, улыбался им. Вдыхал воздух из их уст без боязни. Много жизней спас славный доктор. Такого лекаря прислали для спасения Марселя. И Марселю очень повезло, что прибыл именно он.

Архиепископ с ужасом выглянул в окно. Накрапывал дождь. Солнце было заслонено тучами. За забором некогда красивого, роскошного особняка, с прекрасным парком, скопились люди. Ворота были забаррикадированы с внутренней стороны. Слышались крики, лай собак. Духовник дрожал. На его лице выступил обильный пот, его трясло, он не мог связать несколько слов. Столь велик был ужас, охвативший его душу.
Горожане, стоявшие за стеной дворца, потаскивали трупы. И перекидывали их через стены. Прямо на траву, близь входа, падали изведенные собаками, сгнившие и вздувшиеся мертвецы. От них шла неимоверная вонь. Собаки не упускали случае полакомится падалью, в связи с чем многие тела были без каких-то частей. И все они – и мертвые, и живые – хотели одного – смерти Бельсенса. Он, тот который стал кумиром обреченной на смерть толпы, теперь сам впал в панику и не желал покидать свой дом. Это было воспринято как предательство всего святого, как нож в спину умирающему городу. Люди скапливались у стен дворца, сначала моля о прощении и прося продолжить помощь. Но когда архиепископ оказался глух к крикам о спасении, на смену раскаянию пришел гнев. Забор обложили трупами, а затем стали перекидывать их через него, чтобы уж наверняка уничтожить предателя-священника.
Городская стража, а вернее те из нее, кто находился на службе католической церкви, боялись выйти из осажденного дома. Несмотря на истеричные крики Бельсенса, они не желали покидать дворец. Архиепископ боялся. Самым что ни на есть человеческим, смертным страхом. Куда подевался тот храбрый, незнающий страха святой? Тот, который с ореолом над головой шел по зачумленным улицам Марселя, светом своего нимба разгоняя тучи мух, вьющихся над трупами. Тот, за спиной которого стоял Господь и уберегал ото всего. Тот, который не боялся отпускать грехи умирающим на мостовой, когда другие боялись просто выйти из свои домов. Его нет. Эпидемия поколебала его веру. Легкий ветерок сомнения прошелся по казалось бы могучей опоре. Но этот легкий ветерок вызвал лавину. Опора расшаталась, и вот, пришла буря сомнений. Она разбила хрустальную опору, уничтожала веру этого человека. Пропал лучезарный нимб над головой и Господь, направляющий его руку. Из пепла появился дрожащий от страха, бедный человек, не способный контролировать собственные действия. Жалкий старик, впавший в истерику.
Вот она насмешка судьбы. Вот она – цена секундного колебания.

Чума прибыла в Марсель на корабле некого Шато. Несколько месяцев город подвергался страшной пытке, его терзала смерть, и пережевывал Цербер. Затем болезнь рванула дальше, и ровно через год утихла. Более десяти тысяч человек погибло в этой страшной агонии на южном берегу Франции, от торговли с которой отказались другие державы, чтобы не заразиться.
Сам же вероятный виновник произошедшего, судовладелец Шато, был приговорен к смертной казни. За несколько дней до того, как должен был свершиться приговор, смерть постучалась и в его дверь. Разорвала на части и вырвала сердце. Он умер от чумы, которую возможно сам и доставил в Европу. Ну что же. Господь ему судья.

Отредактировано kainer, 08.01.2010 в 15:26.
Старый 08.01.2010, 13:01
DoMuHaToP

offline
Опыт: 11,204
Активность:
Потрясающе, как и предыдущее произведение. Стиль, по-моему, лучше, доступней, по крайней мере, мне читать было немного интересней, чем "Драму". Может, потому что тема была мне более интересна, не знаю.
Снова эти яркие образы, красочные описания и т.д и т.п. 10 баллов, в общем.
kainer:
Обернулся к обращающемуся.
"... к собеседнику"?
kainer:
Он подождал, пока уважаемый эксперты, прибывшие из Парижа...
kainer:
Человек в коричневом плаще, на босу ногу.
В смысле человек был босиком? "На босу ногу" только про обувь ведь говорится.
Старый 08.01.2010, 15:14
kainer
Из темноты
offline
Опыт: 14,452
Активность:
DoMuHaToP, спасибо.
С уважаемый экспертами я, конечно, напутал.
Старый 08.01.2010, 15:24
reALien

offline
Опыт: 29,211
Активность:
Очень хорошо написано, зачет, однозначно зачет.
Старый 09.01.2010, 12:44
DARK_SYLTAN
Скромный Повелитель
offline
Опыт: 5,045
Активность:
Если не говорить о мелких ошибках, то:
1) Очень сложно читать текст,
2) Не заинтриговал/не взял за живое, хотя изложил красиво
3) Очень не понравился первый кусок.
Старый 10.01.2010, 11:36

Опции темы Поиск в этой теме
Поиск в этой теме:

Расширенный поиск

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете прикреплять файлы
Вы можете скачивать файлы

BB-коды Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.
Быстрый переход



Часовой пояс GMT +3, время: 09:30.