Текст сего творения был написан мною ещё в далёкое лето 2009 года. Редактироваался в течении осени того же года, но лишь сейчас руки дошли выложить здесь. Несмотря на давность написания, вынужден констатировать, что написано (по моей личной оценке) не хуже, чем я пишу сейчас.
Собственно, жду ваших отзывов, оценок и критики. Хочу поблагодарить заранее всех тех, кто произведение осилит, благо обьём все же не маленький.
Надеюсь, время вы потратите не зря.
И - сразу извинюсь - отрывки, где герои разговаривают на иностранных языках обязательны были. Поэтому я снабдил их переводами в конце текста - конечно, не очень удобно, но - увы! - иначе никак.
Приятного чтения.

Красные звезды

Разноцветные шпили башен вгрызались в облака, становясь словно крепостями, которые осаждались многотысячными армиями. Небоскребы полностью оправдывали свое название. Острые клыки, торчащие из земной коры, стремящиеся превозмочь свое земное существование, распутать цепи, не дающие им вырваться в небеса. Старались забраться как можно выше, показать, что даже самые маленькие создания этого мира способны стать великими и созерцать пространство свысока, уподобляясь богам. Башни эти утоляли людское тщеславие, давали им возможность почувствовать свою важность. Вот только в действительности, в той, реальной действительности, которая не замучена человеческими предрассудками и бредовыми замыслами, все это ни стоило ровным счетом ничего.
В одном из небоскребов была гостиница, номера которой располагались с третьего по шестидесятый этажи. Ее арендовало посольство, предоставляя своим работникам возможность созерцать величие другой страны, наслаждаться пестрыми рекламными лентами и несколькими уровнями транспортных путей, просто выходя на балкон.
Этим и занимался Валентин Георгиевич Казанцев. Уже не молодой человек, носящий слегка смуглое, уверенное лицо, затронутое морщинами. Узкие глаза напоминали очи волка, высматривающего добычу. Спокойны. Зрачки, обрамленные карим ободом, держались одной
точки, лишь изредка меняя объект наблюдения. Его рот слегка загнут в правом конце, придавая лицу насмешническое изображение. Нос самый обычный, рядовой, слегка напоминающий орлиный клюв. Когда-то Казанцев был спортсменом, однако долгие годы без тренировок сделали свое дело. На его высоком теле проглядывались лишь слабые подобия мускул, изредка выступавшие из под кожи. Он был высокого роста, держался статно даже сейчас, просто стоя на балконе своего номера, позволяя себе насладиться жизнью в этот короткий, скоротечный миг своей жизни.
Было раннее утро. Легкий туман плавал между высотных строений, между ярких вывесок и бегущих электрических строк. Солнце начало вставать, отражаясь в тысячах стеклянных окон.
Валентин Георгиевич застегивал свою белую рубашку, вдыхая свежий и неповторимый аромат утра. Красивые тонкие пальцы быстро и ловко расправлялись с темно-коричневыми пуговицами. Затем расправили и подняли воротник. Привычка носить ворот рубашки поднятым у дипломата была с детства. Эту особенность часто отмечали окружающие, а некоторые даже позволяли себе поинтересоваться напрямую.
Стоя здесь, на высоте птичьего полета и созерцая утреннее блаженство, он впитывал каждое мгновенье этого прекрасного момента. Наслаждался тишиной и спокойствием, наблюдая легкий туман, невесомо парящий в воздухе. Казанцев сделал глубокий вдох, а затем попрощался с этой уже ушедшей частицей жизни, подарившей ему кусочек радости. Развернулся и неспешным шагом зашел обратно в свой трехкомнатный номер, закрыв за собой стеклянную дверь.
Тут царил уют и порядок. Кровать, накрытая белым покрывалом, была аккуратно убрана. Небольшой письменный стол, обделанный деревом, нагруженный разными вещами, каждая из которых смотрелась очень к месту. Небольшой черный блокнот, с лежавшим на нем золотым паркером, серебристый ноутбук, закрытый и подсоединенный к источнику питания. Маленькая скульптура золотого жука. Несколько небольших записочек, вдоль и поперек исписанных не размашистым почерком. Два листка бумаги, лежавшие прямо посередине стола - документы.
Валентин открыл коричневый шкаф и достал оттуда черный пиджак, украшенный едва заметными серебристыми полосками. Надел его, разгладил неровности. Подошел к столу.
Легким, воздушным жестом выдвинул ящик. Тот плавно открылся, позволяя человеку заглянуть внутрь себя. Там лежали часы, три штуки. Недолго подумав, взял центральные. «ОТ ПРАВИТЕЛЬСТВА МОСКВЫ - ЗА СЛУЖБУ ОТЕЧЕСТВУ!» - гласила надпись. Георгий Победоносец, тезка отца Казанцева и здесь, на красном фоне, уничтожал ненавистного змея, вгоняя копье ему прямо в раскрытую пасть. Эти часы вручил Валентину мэр Столицы. Дипломат очень ценил их. Георгия Победоносца любил его отец, военный. К сожалению, ему так и не удалось получить никакой награды, связанной с любимым героем. Сражаясь за Россию, полковник Георгий Казанцев погиб в Афганистане, в самом начале этой войны. Часы напоминали сыну об отце.
Черный кожаный ремень легко обернулся вокруг руки, золотая застежка зафиксировала положение. Валентин немного постоял в задумчивости, затем взял со стола два тонких и удобных телефона, сунув их во внутренние карманы пиджака. Потом подошел к двери номера. Там он снял домашние тапочки и надел черные, лакированные туфли на каблуках. Цокнул ими по паркету. Затем обернулся, взял небольшой портфель, приготовленный с вечера, и вышел в коридор.
Недолгий путь до лифта Казанцев проделал быстрым, уверенным шагом, смотря себе под ноги. Ему нравилось наблюдать, как блестящие остроносые ботинки погружаются в красный ковер, которым был устлан пол.
Подойдя к лифту, он прикоснулся кончиками пальцев к кнопке вызова. Буквально через минуту дверцы разъехались, показывая Валентину просторное помещение, по стенам которого висели зеркала, визуально увеличивая пространство. Он вошел, быстро нашел глазами кнопку «Холл» и аккуратно нажал ее. Дверцы плавно закрылись, а сама кабина лифта устремилась вниз. Настолько спокойно и мягко, что пассажир даже не заметил бы отправления, если бы не знал о том, что едет.
Путь вниз по небоскребу он проделал в молчании, смотря глазами на плывущую строку над дверью, которая рассказывала о том, какой этаж миновал лифт. Красные буквы мирно сменяли друг друга, уходя в небытие. Слова, говорящие о номере этажа, были английские. Валентин Георгиевич прекрасно знал этот язык, говорил на нем свободно и абсолютно без акцента. Также он мог беседовать и на выкидыше английского - американском, французском и совсем немного - немецком. Что и говорить - профессия обязывала знать как можно больше диалектов, и Казанцев с усердием и желанием занимался изучением иностранных языков.
Раздался звонок. Двери растворились, приглашая пассажира выйти на предоставленной ему остановке. Тот сделал несколько шагов вперед, в залитый светом холл гостиницы. Практически везде были стеклянные стены, позволяя солнцу пускать свои желтые лучи сюда, освещая хмурые лица постояльцев и приветливые лица персонала. Охранник, стоящий возле дверей лифта, улыбнулся Казанцеву. Тот в ответ подмигнул.
За два года жизни в этой далекой от России стране, Валентин отлично изучил менталитет населения. Изучил, сравнил с российским. И научился грамотно вести себя. Раньше он слегка смеялся над ними – медленно едущими, способными делать только одно дело сразу. Однако несмотря ни на что – они создали процветающую страну с высоким уровнем жизни. И пускай они не великая держава, имеющая ядерный потенциал – разве им от этого хуже? Живут себе тихо-смирно, никуда не суются. И вполне неплохо.
Миновав стражей порядка, которые искренне улыбались проходящему, Казанцев подошел к дверям отеля. Те плавно раздвинулись, а он ощутил поток воздуха, дунувший на него прямо из городской суеты. Валентин шагнул сквозь порог и погрузился в этот вечно спешащий куда-то водоворот, городской вихрь, засасывающий с головой, где и остается только крутиться, стараясь избежать враждебных потоков, ныряя в положительные.
Это было типичная улица развитого мегаполиса. Ввысь рвались здания, вокруг были спуски вниз и подъемы наверх. И со всей этой механизацией чудесно соседствовал небольшой парк, стоящий напротив. Источник положительной энергии, где время несется не так быстро, а пение птиц успокаивает. В центре парка был невероятно красивый миниатюрный фонтан. Заходить туда времени не было, хотя очень хотелось. Растительность манила. Завораживала.
Валентин повернул голову, и взгляд мгновенно поймал цель – черный «Lexus», прибывший специально за ним. Казанцев медленно пошел по направлению к машине, наслаждаясь ударами каблуков о гладкий камень улицы. Затем открыл заднюю дверь, куда кинул свой портфель, а сам сел на переднее сиденье. Мягко захлопнул дверь, пристегнулся.
- Здрасте, Валентин Георгиевич! – всегда жизнерадостный и веселый водитель поприветствовал шефа. Он был молодым парнем, лет двадцати. Его простое лицо украшала мальчишечья, слегка наивная улыбка.
- Привет, Юр, - с явной симпатией ответил Казанцев. Ему нравился этот трудолюбивый усидчивый юноша, всегда ловящий от жизни лишь положительные эмоции, которыми заряжал и всех вокруг находящихся.
- В посольство, Валентин Георгиевич? – он больше не улыбался, но был все также весел и беззаботен.
- Да, - коротко бросил Казанцев водителю. Тот нажал на газ, и машина плавно покатилась вперед. Свернула на проезжую часть, понеслась, лавируя между прочими транспортными средствами. Неспешно, без излишней суеты. Юрий, несмотря на то, что прожил на этом свете не слишком много, был виртуозным водителем. Имел блестящую реакцию и чудесное чувство расстояния. Для того чтобы вести машину ему нужно было лишь видеть окружающую среду.
До посольства ехать было немного – минут десять, не больше. Валентин обратил свой взгляд в окно, наблюдая за проплывающими за стеклом людьми, домами, машинами и деревьями. Они все спешили куда-то, шли вперед, обходили друг друга. Кто-то обрезал ветки дерева, находившегося прямо посередине каменной улице. И чудесно себе там жило! «Да, - подумал дипломат. – Нам есть чему поучиться у них, у этого народа, умеющего совмещать красоту природы с красотой техники и технологий». Но, несмотря на все плюсы этой далекой страны, Валентин отдал бы многое, чтобы продолжить работу на тихой московской улице, наблюдая, как злые москвичи несутся стремглав куда-то, а снег тихо скрипит у них под ногами, как бы спрашивая – «Куда вы бежите? Остановитесь, насладитесь мгновением…». Как бы то ни было, Казанцев выбрал свою судьбу. Служение Родине здесь, в далекой стране. Находясь на расстоянии от родного Кремля, красных звезд его башен.
Машина плавно затормозила у ворот посольства. Казанцев сказал водителю, забирая портфель:
- Заезжай сюда к шести вечера.
- Хорошо, Валентин Георгиевич, - Юрий улыбнулся, трогая машину. Казанцев некоторое время смотрел ему вслед, а затем подошел к невысоким воротам. Достал из кармана пиджака удостоверение, приложил его к сенсорной панели. Та запищала и небольшая калитка открылась. Тот зашел внутрь. Он входил на небольшой кусок земли, который принадлежал его Родине, славной России. Здесь, в далеко стране, это был кусок такого родного места, так напоминавшее ему о ней, славной и великой.
Посольское здание было шестиэтажным, небольшим строениям, вокруг которого был разбит небольшой садик. Оно находилось на выезде из центра, где высоток уже почти не было, поэтому здания вокруг были такой же высоты. Посольство Российской Федерации было построено с чувством стиля, красоты. При этом отсутствовала вычурность, здание было простым и понятным, которая сразу задавало какую-то хорошую, дружескую атмосферу. Очаровывало гостей посольства и предавало уверенность тем, кто, находясь вдали от родной земли, продолжал верой и правдой служить ей, отстаивая ее интересы на чужой стороне, защищая от посягательств, находя новых союзников и уничтожая врагов.
Охранник, стоящий прямо у двери поднял глаза на подошедшего.
- Здравствуйте, Валентин Георгиевич! Вы сегодня что-то рановато, - добродушный и слегка деревенским басом поприветствовал Казанцева охранник. Круглое и светлое лицо, сдобренное большими черными усами, мерно и спокойно смотрело прямо в глаза дипломату. Его небольшие голубые глаза смотрели из под фуражки как очи мудрого человека в годах, доживающего свой век тут, на тихой работе в посольстве. Здесь, стоя на улице и выкуривая сигарету, он наслаждался тихим утром большого города.
- Здрасте, Филипп, - поздоровался Валентин. – Ну, бывает. Посол уже приехал?
- Да. Приехал, - тот задумчиво ухмыльнулся. – Вот только сразу же уехал. На какой-то прием
«Плохо, - подумал сын Георгия, получив ответ. – Ладно, позвоню ему вечером, вот и поговорим», - а затем ответил: - Понятно, - заходя в здание.
Слева от входа его встретил поднятой рукой охранник, сидящий в маленькой комнатке, внимательно наблюдающий за экранами, куда выводилось изображение с камер. Валентин отсалютировал тому в ответ, заворачивая мимо лифта направо, к лестнице. Прошел сквозь открытую дверь, начал подъем. Вокруг висели самые разные картины: от изображения Ярослава Мудрого до Глазунова, от иллюстрации к «Слову о полку Игореве» до Малевича. И – удивительно – все чудесно вписывалось в антураж, не выбивалось из легкого, простого стиля, завораживало глаз. Даже небольшая скульптура Петра I, которой украшался вход на второй этаж, отлично гармонировала с «Пушкиным», стоящим на берегу Нивы, Глазунова.
Казанцев видел это почти каждый день, но все еще не мог налюбоваться на чудесные творения мастеров. Остановил взгляд на Пушкине. На смотрящего словно дохнуло зимней свежестью Петербурга, он ощутил какой-то легкий прилив сил, как будто стоял там – на берегу великой реки, с которой так тесно связана история Государства Российского. Там, Петр I строил Петроград, задумывая его как столицу новой, сбросившей оковы державы. Однако мечты Петра Великого были разрушены через двести лет. Именно в Петербурге, группа придворных интриганов скинула императора, потомка Петра, последнего из Романовых, а затем и сама была уничтожена народным воинством, над которым веяли красные флаги и алые штандарты. Потом династия пресечется, Николая II расстреляют, и Россией почти восемьдесят лет будут управлять цареубийцы, которые несмотря ни на что, поднимут Россию из смуты, и сделают ее великой. Именно там, в Красной Империи родился Валентин Георгиевич Казанцев. Там он начнет свою дипломатическую карьеру, а затем за эту империю героически погибнет его отец. Потом будут танки на улицах Москвы, и СССР постигнет судьба всех великих держав – он развалится. Станет жертвой собственных детей. Затем контрреволюция и расстрел Белого Дома. Чечня и гибель шестой воздушно-десантной роты. Казанцев дал присягу новым хозяевам Кремля и стал одним из влиятельнейших лиц МИДа. Но это все будет потом, а сейчас великий русский поэт, прославленный писатель и известный жизнелюб Александр Сергеевич стоял на берегу зимней Невы, наслаждаясь порывами холодного ветра.
А Валентин Георгиевич сейчас стоял не там, где бы ему очень хотелось, а в здании посольства Российской Федерации, всего лишь смотря на картину, написанную искуснейшим художником. Внутри представительства не было душно. Было хорошо. Казанцев направился вдаль по коридору, к своему кабинету, который располагался в конце длинного пути, устланного красным ковром.
«Почти как в мэрии Москвы», - подумал Казанцев, который неоднократно там бывал.
Удивительным образом никого не встречая, Валентин добрался до заветной двери. Открыл ее. Там была маленькая комнатка, с аккуратно стоящим в углу диванчиком и столом, за которым, погрузившись в компьютер, сидела его молодая секретарша.
- Здравствуйте Настя, - с тенью иронии окрикнул тот ее. Та вздрогнула, оторвалась от работы, и посмотрела на него своими большими черными глазами, похлопав тонкими ресницами:
- Валентин Георгиевич! Простите, я вас… не заметила, - она встала со своего места, виновато извиняясь.
- Ничего Насть, ничего.
- Вы сегодня рановато… Валентин Георгиевич, для вас прислали какие-то документы, я положила их к вам на стол.
- Спасибо, - Казанцев направился к деревянной двери, на которой висела табличка – «Глава аналитического отдела при посольстве Российской Федерации Валентин Георгиевич Казанцев». За этой невзрачной надписью таилась другая, реальная должность «начальника отдела». «Серый кардинал посольства» - так было бы куда вернее. Вот только об этом знали лишь те, кому полагалось об этом знать. – Что-нибудь еще?
- Да. Вам звонил председатель союза русских писателей в эмиграции. Хотел с вами поговорить.
- Хм… - Валентин знал этого человека. Этот «русский писатель» жутчайшим образом надоедал всем и каждому. Он требовал каких-то льгот для коллег по цеху, поощрения со стороны посольства и вообще хотел основательно обговорить политическую ситуацию зарубежья, проблемы писательского мастерства и подарить очередную свою книгу, вышедшую в России. Но ведь так просто не отвяжется, чтоб его! – Перезвони ему. Скажи – я готов с ним встретиться часов в… - он посмотрел на часы. «10:05», показывали они. Короткая стрелка стояла прямо на нужном числе, длинная перегнала ее, но и сама была вынуждена успокоится, не забравшись очень далеко. – В 19:00 в ресторане «Three Mages». Если согласится – передай мне.
- Хорошо, Валентин Георгиевич, - и та послушно начала набирать номер писателя. Казанцев окинул ее беглым взглядом, что делал совсем не часто, и пошел в свой кабинет. Открыв дверь, перед ним раскинулся уют, культура и жизнерадостность. Казанцев всегда с особой тщательностью обставлял свое рабочее место, создавая себе хорошую атмосферу для трудной работы. Скульптуры, стоящие здесь, а также пара картин и цвета, в которых был сделан кабинет, были призваны усилить психологическое влияние хозяина на приходящих к нему гостей. Таким образом, на переговорах, которые велись здесь, он всегда имел моральное преимущество. Этим не брезгали и дипломаты других стран, в чьих апартаментах он бывал. А бывал он в очень многих местах, надо сказать. Был во многих горячих точках, в Америке, Венесуэле, Польше, Франции, Англии… и везде работал, не покладая рук на благо своей страны, всегда скрывая недовольство под маской глубокого удовлетворения. Такой уж был человек.
Казанцев окинул взглядом свой кабинет, выясняя – ничего ли не изменилось. Деревянный шкаф, с резными дверями, дубовый стол, на котором стояла скульптура Самсона, неразлучного со своим любимым львом. Небольшая фотография, аккуратно заправленная в простую рамку. Портрет президента над столом. Бюст Павла I. Довольно старый, но все еще работоспособный компьютер. Два кожаных кресла. Жидкокристаллический экран телевизора, стоящий на тумбочке. Два стационарных телефона.
Сделав несколько шагов к столу, Валентин опустился в свое кресло и, наклонившись, включил компьютер. Пока тот загружался, видимо стремясь поразить хозяина глубиной своего сознания, Казанцев развернулся и взял со стола документы, предусмотрительно положенные сюда его секретаршей. Когда он надевал очки, лежащие в кожаном футляре аккурат по левую руку от дипломата, его глаза остановились на фотографии.
Валентин Георгиевич, в майке с коротким рукавом. Рядом с ним, опираясь на его руку, стоит его жена. Красивая женщина, одетая в легкую накидку и джинсы. Она смеется. За правую руку Валентина держится девочка. Ей десять лет. Она слегка стесняется. И все это блаженство на фоне мирно плещущегося моря, ласкающее песочный пляж своими водами. Этот снимок был сделан семь лет назад, во время прибывая четы Казанцевых на юге Франции, в Ницце. Последний раз он отдыхал именно там. С тех пор накопилось очень много отпусков, но воспользоваться ими не позволяли обстоятельства.
Валентин любовался фотографией. Именно это чудо – небольшой кусочек времени, застывший навек, был его нитью к семье – к любимым, которые сейчас находятся вдали от него. Легкая улыбка коснулась его лица.
Надев очки, Казанцев начал изучать документы. Первый лист был посвящен отчету о войне в Латинской Америке. Эти события, конечно, стояло проанализировать и подумать, как правильно использовать обстоятельства. Но позже. Он отложил листок в выдвижной ящик стола, где и хранились все эти отчеты. Так как ценности они не представляли, он не считал нужным прятать их в сейф. Лишь статистика, которая становится важной лишь после тесного соприкосновения с разумом умного и понимающего человека.
Вторая бумага была куда серьезнее и полезнее. Это был текст обращения лидера мусульманского мира ко всем верующим в ислам. На первый взгляд – ничего серьезного. Лишь немногие знали, какую ценность он представлял. Дело в том, что любые обращения обычно печатают не полностью, опуская какие-либо фрагменты. Таким образом, что, смотря это выступление по телевизору, например, складывается совсем другая картина. На этом документе же было все слово в слово так, как сказал имам. Перевод на русский язык, конечно же, был, однако сделанный искуснейшими людьми, которые прекрасно понимали политику и переводили речь почти дословно. На полях документы виднелись пометки, сделанные ручкой. Это по просьбе Казанцева один аналитик посольства попытался проанализировать речь и выдвинул собственные суждения. Теперь то же самое предстояло сделать Валентину Георгиевичу. Опираясь на многолетний опыт переговоров, имея за плечами знания политической ситуации в мире, Казанцев должен был читать между строк то, что с легкостью может прочитать любой мусульманин.
Валентин не имел ничего против ислама как религии. Однако мусульмане были угрозой. Даже не потенциальной, а ярко выраженной. Вот только исламские государства пока официально не были объединены, так что правителем третей силы в мире можно было считать именно верховного имама, лидера веры. И обращение к верующим было из его уст равносильно указу. И указ этот следовало понять и досконально изучить, чтобы мочь предвидеть дальнейшие действия террористов. Политологи в этом вопросе делились на два крупных лагеря. Представители одного из них уверяли, что «мирового ислама не существует», подобно Збигневу Бжезинскому. Вторые же наоборот, видели опасность со стороны арабского мира. Казанцев придерживался убеждений второй группы.
Но эту работу Валентин также отложил на потом. Повернулся на кресле, открыл сейф и сунул туда бумагу. От греха подальше. Затем он вернулся к уже загрузившемуся компьютеру и погрузился в изучение последних изменений в мире. Времени досконально изучить все новости у него не было, поэтому пришлось лишь бегло пробежаться по новостным лентам как Российских Интернет-ресурсов, так и иностранных. Он словно акула в море, подныривал под одну волну, окидывал взглядом проплывающих рыбок и сразу поднимался на поверхность, чтобы снова отдать себя на волю ветра, выбирая подходящую цель для погружения.
Поднимался с пеной набегающей волны, вкушал сладостный морской воздух, наслаждаясь чайками, порхающими в небе, а затем нырял опять, несясь ко дну морскому, рассекая водную массу, чтобы взглянуть в глаза морского царя, а затем резко развернуться и ринуться вверх, к дивным солнечным лучам, пронизывающим синюю гладь и золотистым отблеском освещая море.
Валентин быстро пробежался по новостям, заглянул в Федеральную Экспертную Сеть, ухмыляясь наивным суждениям ничего не понимающих неучей, выдающих себя за экспертов-аналитиков. Хотя – зарабатывают свой хлеб как умеют, почему нет? Потом осведомился о курсах валют, просмотрел сведения о поездке президента США по странам Европы, и, позволяя себе немного расслабится, усладил глаза красивыми изображениями Кремля, с отблесками снега на крышах башен, гуляющим народом по красной площади и вечерним Санкт-Петербургом, над реками которого, по меткому выражению Буша Младшего, поднимались зенитные установки.
Затем Казанцев проверил электронную почту, прочитал пару писем, пришедших ему из России. В основном это были письма его старых друзей, поддерживающих общение с ним через Интернет. Быстро напечатал ответ, ну и выключил компьютер.
Раздался стук в дверь.
- Да-да! – крикнул он.
- Это я, Валентин Георгиевич, - в кабинет вошла Анастасия. – Я перезвонила писателю. Он сказал, что согласен.
- Очень хорошо. Тогда, пожалуйста, позвони моему водителю и скажи, чтобы заехал за мной позже. До ресторана ехать минут десять, не больше.
- Хорошо, - она уже выходила из кабинета, когда начальник окликнул ее.
- И, Насть, пожалуйста, узнай, де сейчас посол.
- Хорошо, - также как и секунду назад ответила она и закрыла дверь.
Валентин откинулся на спинку кресла и уставился в документ. А именно – конфликт в центральной Америке. Надо было немного поработать. Тот взял аккуратно лежащую на краю стола ручку с золотым пером, наградную, естественно, вяло подул на нее, а затем погрузился в изучение документа. Внимательно и со знанием дела рассматривал сводку жертв, заявлений правящих сторон, фотографии и соотношение сил. Отдельное внимание уделил пункту, где была приведена перечень оружия, имеющаяся на вооружении у противников. Записал названия и марки в собственную записную книжку, отложив в голове – не забыть проверить поставщиков. Конечно, в Кремле этим занимались не менее умные люди. Однако пока придет сводка из Кремля многое может измениться. А так как страна, куда был послан Казанцев, была одной из ключевых стран региона, то дипломатам, а также резидентам Москвы, приходилось работать в бешеном темпе.
Последующие несколько часов Валентин, покорно сидя в своем кабинете, работал. Пару раз отвечал на звонки, разбирал бумаги, улаживал какие-то вопросы. Принял приглашения на приемы. Узнал-таки, где сейчас находится посол. А именно – представитель воли Российской Федерации в дружественном государстве сейчас находился на званном приеме, устроенном американским послом для вассалов США, как их называл Казанцев. Также были приглашены послы Китая и России. Для некоторых закулисных переговоров, на фоне дружбы и веселья. В общем, прием был устроен в лучших традициях Белого Дома.
То, что посол был там – на руку Казанцеву. Когда они встретятся, Валентин сразу и узнает, о чем там была речь. Даже быстрее чем в Кремле.
Ну а пока – была своя работа. И Валентин Георгиевич работал. Даже не прервался на обед, просто выпил зеленого – своего любимого – чая, дружелюбно принесенного секретаршей. Вообще он привык есть три раза в сутки – завтрак, ужин и короткий перекус по возвращению домой. А пока он был на рабочем месте, предпочитал ограничиваться только чем-нибудь мизерным. По типу – выпить чашечку ароматного кофе, прямо-таки дышащего наслаждением в лицо, или же светло-зеленого чая, с привкусом мяты. Расслабляло и помогало на секунду оторваться от государственно важной работы.
А работы было много. И Казанцев работал. С бумагами и людьми. Никаких встреч днем у него запланировано не было, поэтому он не выходил из посольства. Лишь пару раз подышал свежим воздухом в саду.
Так, собственно, и прошла большая часть дня. Черные стрелки часов, висящих над столом Валентина, неумолимо отсчитывали секунды, сливающиеся в минуты, а те – в часы. Очень, очень многих мудрейших ученых, непобедимых полководцев, железных вождей, вытесанных из камня империй, даже целые моря и океаны – всех их сразили своими темными стрелками, так явно напоминающими копья, часы. Время обращает все в прах. Однако пока оно лишь приближало заветный час – 19:00, час встречи с писателем. Взглянув прямо в монолит, отсчитывающий время, Валентин Георгиевич аккуратно сложил все по своим местам, засунул документы в сейф, а затем, оглянув свой уютный и пригодный для работы кабинет, вышел оттуда, предварительно погасив свет.
Он пошел по коридору – в направлении выхода, лишь оставив некоторые указания секретарше. По делу, разумеется. Неспешно спустился по лестнице, вдохнул свежий воздух при выходе из здания. Небольшой сад во дворе посольства способствовал становлению уюта и удовольствия как среди служащих, так среди и гостей. Кроме того, по нему было довольно приятно и просто прогуливаться, наслаждаясь журчанием воды - маленький фонтанчик тоже присутствовал, птичками, сидящими на деревьях и черепахами, мирно ползающими среди всей этой красоты. Черепахи были красивые, гордые и наглые. Перли прямо по тропинкам, да так, что наступить на одну из таких было очень легко, хотя той-то наплевать. Откуда в саду черепахи – Казанцев так до конца и не понимал. Ему объясняли, что кто-то там подарил, мол «так и так». В общем, ползающие рептилии с панцирями тут были всегда, мирно волочась между деревьями и кустами, лениво перебирая лапами и словно демонстрируя себя проходящим.
Выйдя на улицу, Валентин ощутил охватившее город спокойствие. Все добежали до работы, все занимались своим делом. В отличие от русских городов – как заметил Казанцев – тут все идет по распорядку. Утренняя суета сменяется обеденным напряжением, а затем и вечерней меланхолией. Такая динамика безусловно положительно влияла на население. Валентин был во многих странах, и видел многое. Он знал, чего не хватает его Родине, видел все это в деле. Однако ни разу у него не возникало мысли эмигрировать. Уехать. Он всю жизнь положил на алтарь служения России и не собирался отступать. Всегда старался сделать страну лучше. И всегда верил, что получится. Всегда надеялся, что выйдет.
Казанцев быстро поймал взглядом машину, которая ожидала его, стоя около. Водитель, заметил шефа издалека, поэтому плавным движением руки распахнул дверцу автомобиля, приглашая Валентина зайти. Тот сел, захлопнул дверь.
- В «Three Mages». К семи мы там должны быть.
- Окей! - проронил как всегда улыбчивый Юра, двигая машину. Вскоре черный «Lexus» представительского класса уже во всю мчался по улице города, подобно ракете, рассекающий ночную мглу одним коротким огненным росчерком. Вокруг уже темнело, однако огни в домах еще не горели. Тихие граждане возвращались домой, среди цветущих деревьев и благоухающих садов, так причудливо сочетающихся с центром города, проезжающими машинами и несколькими уровнями коммуникаций. Удивительная красота, апофеоз человеческих творений и пик стараний природы. Две скалы, одна темно-прозрачная, другая зеленая и цветущая – стоят рядом, почти впритык, но каждая индивидуальна. Дополняют друг друга.
Мягкая остановка. Ресторан «Три волхва» находился в центре, был не слишком дорогим, но представительным. Также тут была очень вкусная еда, как думал и знал Валентин. Именно тут он проводил многие свои деловые встречи.
Казанцев взглянул на часы – без четырех минут. Во время.
- Так-с, - протянул он, обращаясь к водителю. – Думаю, не больше двух часов.
- Понял, Валентин Георгиевич, - как всегда кратко и ясно. Тот вышел из машины, оставляя свой кожаный портфель и то, что в нем, в машине. Юрий опустил ногу на педаль газа и мягко, очень плавно тронулся в дальнейший путь.
Ресторан встретил Казанцева тихой и спокойной музыкой, приятным запахом и размеренной суетой. Последняя чувствовалось во всем. Это было пристанище деловых людей, заглянувших сюда чтобы поговорить о деле, обсудить последние новости, принять гостей, да и просто выпить бокал хорошего, благородного напитка за приятной беседой с умными людьми. Людей было не очень много. В основном все сидели у окна, наслаждаясь видом вечернего города, когда солнце клониться к горизонту, придавая всему какой-то приятный и умеренный оттенок, часть мирового спокойствия. В отличие от других ресторанов, здесь суета не перерастала в напряженность, висящую в воздухе и наполняющую всех раздражением и негативом. Здесь суета была спокойная, тихая. Какая есть у людей, знающих как добиваться своего. Знающих, что иногда лучше пропустить удар, чем атаковать. Привыкших улавливать малейшие колебания ситуации - если и атаковать – то быстро и неожиданно, чтобы потом опять занять непонятную и нейтральную позицию, выжидая момента для нового рывка.
Именно таким был Валентин Георгиевич Казанцев. И таких людей он очень любил и ценил. Поэтому ему и нравилось это место – скопление личностей, похожих на него по темпераменту, создающих хорошую атмосферу.
К вошедшему сразу бросился официант. Улыбнулся, узнал постоянного клиента. Спросил, зарезервировал ли он стол – «хотя, это конечно не слишком важно, Вам мы всегда найдем хорошее место». Нашли в два счета. Казанцев сел, предупредив официанта, что ждет человека, поэтому пока меню давать не надо. Тот кивнул головой и ушел.
Валентин учтиво положил свои телефоны на край стола, слегка поправил лежащую салфетку, огляделся вокруг. Гость не замедлил явиться. Тяжело дыша и улыбаясь в ресторан вошел солидный человек весьма внушительных размеров, сразу направившийся к столику, за которым сидел Казанцев. Одет писатель был незамысловато – простой черный свитер, сверху был накинут свободный вельветовый пиджак. На ногах были лакированные туфли с золотой пряжкой – красивые, но не слишком выделяющиеся. Лицо этого человека было воплощением неспешности и уюта – круглое, с большими усами и маленькими глазами, было по-своему красиво. Создавало какую-то домашнюю атмосферу везде, где бы владелец не находился. Валентин дал бы ему лет пятьдесят, не больше, хотя выглядел он чуть-чуть постарше – волосы на голове слегка были припорошены снежным дыханием старости – сединой.
Валентин встал, как того требовал этикет и подал писателю руку:
- Здравствуйте, Илларион Васильевич, – тот схватил поданную ладонь и энергично встряхнул ее.
- З-здравствуйте, здравствуйте Валентин Георгиевич! Очень рад вас видеть! Как хорошо, что мы наконец встретились! – они оба сели за стол. Писатель аккуратно развернул сложенную странным узором салфетку и положил к себе на колени. Учтивый официант уже примчался с меню, кладя его на стол.
- Мы с вами, Валентин Георгиевич… - начал было Илларион, но тот его прервал:
- Давайте сначала закажем поесть. – Казанцев развернул листок меню и посмотрел – как всегда в одну точку – на предложенные блюда. – Я не обедал.
- Да-да, конечно. Ох, давненько я не бывал в этом ресторане… они подают чудный лосось, вы не находите?
Валентин находил. Как и во всех заведениях высшего класса, здесь выбор был довольно маленьким. Поэтому фактически каждое блюдо было очень вкусным.
- Я, наверное, его и возьму, - тем временем продолжал говорить писатель. – Видите ли, люблю морепродукты. Рыбу, крабы, омары, креветки… вот тут, кстати, есть очень дивный салат с креветками. Не желаете ли попробовать?
- Нет, - коротко бросил Казанцев. – Я возьму свое любимое блюдо – зажаренную под японским соусом курицу с грибами.
- Прекрасный выбор! Ну а что мы будем пить? – вообще-то Валентин предпочитал не выпивать. Лишь только на больших приемах он мог пропустить бокал вина или что-то в этом роде. Но тут, увы, никуда не деться.
- Вина, пожалуй. Тут есть несколько хороших, - проговорил он, открывая винную карту.
- Ну а я, с вашего позволения, водочки выпью, - улыбнулся Илларион. – Иногда помогает в работе.
Заметив, что клиенты, наконец, определились, услужливый официант бросился брать заказ. Валентин внятно и четко сказал, чего он хотел. В ответ служитель ресторана улыбнулся и красивым, размашистым подчерком записал все это в свой блокнот, который он аккуратно держал в своей руке, украшенной лишь красивым, но довольно скромным обручальным кольцом. Илларион Васильевич степенно и долго говорил официанту о своих предпочтениях, демонстрируя чудесное знание английского языка. Выговору и произношению определенно стоило у него поучиться.
- Ну, вот и готово, - улыбаясь во весь рот, добродушно заметил он.
- Ну да. Так что там у вас? – этим вопросом Валентин стремился показать, что никаких важных дел сейчас он обсуждать не намерен. Также готовность выслушать просьбу прямо сейчас, внятно и конструктивно изложенную.
- Видите ли… - начал издалека писатель. – Вы случайно не читали книгу «Девять дней», Николая Белова? Она недавно вышла в России, и… - понеслось. Огромнейший поток информации, среди которого необходимо вылавливать и подмечать так искусно замаскированные детали, несущие в себе истинный смысл речи. Этой работой и предстояло заняться Казанцеву – пропуская мимо ушей половину слов, акцентируя внимание на самом главном и самом важном, стараться сложить рисунок и верно ответить. Ведь неосторожное согласие – или отказ – таит много бед. Даже для такого человека, как Валентин Георгиевич. - Понимаете?
- Значит так, - коротко и ясно вступил последний. – Давайте говорить прямо. Вам необходима денежная помощь Российского Государства на издание книг и журналов за рубежом, но при этом вы категорически не соглашаетесь отправлять письменную и официальную просьбу в посольство? Так о какой помощи может идти речь? – вот так, словно вбивая последний гвоздь в гроб. Быстрая реплика, слегка смутившая собеседника. Конечно, ничего личного. И тот быстро оправился:
- Нет, ну что вы! Помощь нужна не мне, а обществу! – он сделал жалобное лицо. «Ха, - подметил Казанцев, - народного артиста дать ему надо бы». – Ведь мы распространяем патриотические настроения среди эмиграции. Это должно быть выгодно посольству и…
- Что будет выгодно посольству, оставьте решать самому посольству, - отрезал Валентин. Резко и чувственно. – Вы не граждане Российской Федерации. По крайней мере в большинстве своем. У вас даже не двойное гражданство. А то, что говорите вы по-русски, с юридической точки зрения ничего не значит. Так с чего бы посольству РФ помогать гражданам чужой страны?
- Мы печатаемся в России, - скромно, жалобно и опустив взгляд, сказал Илларион. Сказал тихо, как будто униженно. На самом деле затаился, одел маску.
- Пересказать, сколько заграничных авторов печатается в России? – официант прибежал, положил на край стола хлеба и принес бутылку вина. Писатель пока замолчал, не желая продолжать дискуссию в присутствии официанта. А тот не торопясь, казалось, с наигранным изяществом, заполнил бокал Валентина буквально на сантиметр. Убрал руку, встал за плечом. Казанцев плавным, отточенным движение поднял бокал, прислонил его к губам и, словно впитывая каждую каплю красного напитка, с наслаждением, попробовал вина. Действительно, одно из лучших. Слегка кивнул головой – служитель тот час наполнил бокал почти до предела, а саму бутылку аккуратно поместил в емкость, прикрепленную к столу.
Иллариону же, из красивого прозрачного кувшина традиционной для водки формы, налили в маленькую рюмку этого самого напитка, поставив сосуд не в емкость, заполненную льдом, а просто – на стол.
- Ну, Валентин Георгиевич, тут дело другое, - начал было писатель, пригубив якобы исконно русского напитка. – Мы же все-таки русские писатели. Нас не переводят. Мы просто издаемся в своей стране.
- Вы издаетесь в России. Хотя давно уже гражданами России не являетесь. Но допустим – чего же вы от нас хотите? Денег? На публикации? Так вы же, вроде бы, и так не жалуетесь на количество изданных книг, не так ли?
- Валентин Георгиевич! – тот выпрямился, всем своим видом являя осознание проблемы, понимание которой для других недоступно. – Мы говорим об издании русскоязычных журналов тут, зарубежом. Я же говорил, есть идея о…
- Да, говорили. Однако я все-таки не понимаю, - Валентин откинулся на спинку кресла, потерев указательным пальцем глаз. – Почему посольство должно вам помогать?
- Распространение русской мысли выгодно как посольству, так и…
- Не прикрывайтесь умными словами, Илларион Васильевич, - Казанцев сделал рукой жест, словно разгонял дым. – Не русской мысли, а пропаганды. Вы именно об этом говорите, хотя упорно не хотите понять, что нам это не надо. Хотите организовать журналы – пожалуйста! Собирайте деньги с эмиграции, устраивайте акции. В чем проблема? – слегка отхлебнул вина. Напиток расслаблял и успокаивающе подействовал почти сразу. Писатель не отвечал. Отхлебнул водки вслед за Валентином.
- Хорошо. Этот вопрос можно считать решенным, - наконец признал свое поражение Илларион. Довольно быстро. Видимо, чего-то от него еще нужно ждать. В это время как раз принесли салат писателю – зеленый листья, сверху украшенные соусом и заправленные креветками и крабами. С боку лежали омары – для них был принесен специальный соус. Окунув в коричневато-белую смесь морепродукт, писатель отправил его к себе в рот. Одобрительно, но в то же время деликатно оценил вкус и качество. Открыл рот, продолжив беседу, столь неприятную Валентину.
Разговор продолжался еще час. Очень много нового и интересного узнал Казанцев их этой беседы – начиная о проблемах писательства за границей, кончая все продолжающимися намеками на взаимодействие литературных журналов и внешней политики Российского государства.
Валентин, покорно склоняя голову и лишь изредка вставляя реплики, слушал. Прямых просьб, как и «требований» – по типу предыдущих – не было, поэтому активного участия не требовалось. Надо было использовать возможность насладиться хорошей едой и успокоиться, пропуская мимо ушей брехню писателя. Именно за этим он сюда и пришел – лучше уж слушать безобидного Иллариона, вкушая прелести пищи, чем находиться на званном обеде – в среде талантливых и опытных дипломатов, где каждое слово имеет двойное значение, и надо постоянно быть на стороже, улавливая ритмы и мотивы.
Уже подали основные блюда, а писатель все говорил и рассуждал.
- Вот вам, Валентин Георгиевич, как кажется – удобна ли реформа образования для будущих поколений литераторов? – сказал тот, опрокидывая очередную рюмку. Ему уже один раз сменили графин – однако каких-либо признаков опьянения не было заметно. Видимо, дневная норма Иллариона была куда больше. Казанцев довольно быстро сформулировал ответ, который подразумевал плавный переход от этой темы, однако звукам помешал вырваться звонок телефона.
Легкая и в тоже время плавная мелодия из всем известного шедевра русского кинематографа - чудесный мотив Шерлока Холмса и доктора Ватсона, придававшая даже такому простому и обыденному явлению как звонок телефона какое-то особое, эксклюзивное значение, наполняющее позитивной энергией и верой – все будет хорошо.
Кивнув с извинениями писателю, а также нажав зеленую кнопку на телефоне, Валентин поднял трубку и уверенно сказал:
- Алло, Казанцев слушает.
- Валентин Георгиевич! Это Алексей, - Алексеем звали одного из членов аналитического отдела, начальником которого Казанцев и являлся.
- Да Алексей, что случилось? – никто из подчиненных не звонил лично Валентину, если на то не было веской причины.
- Теракт. На границе Россией. Из ракетницы взорвали пост пограничников. Мобилизовано МВД приморского края. Посол велел сообщить вам. – Валентин задумался. Теракт. Но на границе. Конечно, это могло иметь четкие политически последствия. Отношения и так были не самые лучшие. Вероятно, надо все-таки отправиться в посольство и взять ситуацию под контроль.
- Где посол? – резко и отрывисто бросил он. Он уже взялся обдумывать ситуацию, последствия и решения проблем, связанных с ними. Даже на основе такого мизерного количества информации, которую он имел – хотя Алексей рассказ ситуацию грамотно и четко – с максимальным количеством деталей, но коротко, что делает ему честь.
- В посольстве. Отсюда я вам и звоню, - последовал ответ.
- Понятно. Сейчас буду, - телефон уже был положен в карман, вино быстро, но со вкусом допито. Бегло извинился перед писателем, что не может продолжать «крайне интересную со всех точек зрения беседу, однако с надеждой, что она еще будет продолжена, и можно будет поговорить о многих сейчас неупомянутых вещах». Из бумажника вылетела пара бумажек, чтобы заплатить за напиток и еду. На выходе из ресторана Казанцев кивнул официанту, а тот улыбнулся в ответ.
Вечерний воздух города окатил дипломата приятным приливом прохлады и приближающейся ночной свежестью. Машина уже ждала.
- В посольство давай. И побыстрее, - целостным звуком, как очередь автомата, сказал Валентин водителю.
- Да, мне Алексей уже позвонил, - кивнул тот, заводя «Lexus». Рванулся, понесся, прорезая вечернюю пустоту и меланхолию быстрым рывком, от которой степенно горящие фонари превращались в постоянные световые потоки, окружающие несущуюся вперед машину, подобно урагану. Ловко ныряя из потока в поток, обходя прочие, двигаясь непрерывно, резко и красиво. Дипломатические номера позволили бы выпутаться из любой проблемы, машина обладала посольской неприкосновенностью. Поэтому домчались до посольства буквально за пять минут.
Как только колеса остановились, как будто начиная отдыхать от длительного напряжения, дверь открылась, и Казанцев ступил на землю. Ступил резко, однако без лишней суеты, придерживаясь четких границ спокойствия и хладнокровия. Это спасало его всю жизнь, и сейчас он не собирался отступать от важнейшего принципа, сделавшего его таким, какой он есть.
Охранники сидели в кабинке, Валентин заметил лишь их лица, когда смотрел сквозь стекло их комнаты, входя в посольство. Шел теперь не по лестнице, а прямо, к залу приемов. Резким и энергичным шагом преодолевал ступеньки, на которые был положен багрово-красный ковер, расшитый золотыми узорами. Там его и встретил Алексей, молодой парень лет двадцати пяти, с красивым лицом и худощавым телосложением.
- Здравствуйте, Валентин Георгиевич. Я как раз собирался вам позвонить, - его молодое лицо уже многое повидало, поэтому на светлом лице таилась печать опыта, раннего взросления юноши.
- Что еще там случилось? – Казанцев остановился, посмотрел в глаза подчиненному.
- Ничего, - тот пожал плечами. – В том-то и дело. Кажется, никакой реакции. Посол уехал на свою виллу, сказал, чтобы его вызвали, если что.
- Уехал, значит. Опять мне не удалось его застать. Ладно, пойдем ко мне. Послушаю, что произошло.
- Конечно, - они направились вниз, а затем по лестнице, увенчанной и украшенной многочисленными произведениями искусства к кабинету Валентина. Анастасия еще не ушла, занималась перепечаткой каких-то документов. Когда Алексей и ее начальник подошли, она приподнялась, поздоровалась еще раз и дала последнему какую-то бумагу, сказал, что пришла по факсу из Берлина. Тот поблагодарил и попросил не беспокоить. Зайдя и кабинет, он задвинул шторы и включил свет. Отблески мягкого сияния ламп очень приятно для глаз играло на поверхности стола. Сел на кожаное кресло, жестом указал собеседнику погрузиться на стул, стоящий перед столом.
- Ну, - Валентин положил руки на стол, собрал пальцы домиком. – Рассказывай.
- Значит так. Все произошло примерно час назад, - тот положил ногу на ногу, сел свободно. – К пограничному посту подъехал грузовик. Пограничники запросили документы и сведения о товаре. Тогда его расстреляли прямо в лицо из «калашникова». Машина смела шлагбаум и рванулась к зданию. Оттуда и стреляли, как я понимаю.
- Из здания? – не понял Валентин.
- Нет, из машины. Здание взорвали.
- Сколько погибших? Террористов захватили?
- Да, убили обоих. Опознание проводится. Погибли десять человек – по предварительным меркам. В СМИ информация пройдем в дневном выпуске новостей по Москве.
- Кто передал информацию? – Казанцев откинулся на спинку кресла.
- Военные и МВД. Как я уже говорил, они мобилизовались.
- Понятно… а теперь, значит, все утихло?
- Да. Утихло. Впрочем, посол сказал, что еще могут быть дополнительные сведения. И приказал всем держаться на стороже.
- А сам уехал на виллу? – лицо приобрел насмешливое выражение. В связи с особенностью рта Валентина, оно выглядело более чем иронично. – Интересно.
- Ну да, - помолчали с минуту. Отблески люстры отображались на фотографии. Падали прямо на лицо жены и ребенка Казанцева. Они сейчас далеко, даже очень: в окутанной утренней дымкой Москве, которая завернулась в туман, словно в прозрачное одеяло, не желая принимать столь яростный напор солнечных лучей, сгоняющих людей с постелей и заставляя их идти вперед, навстречу новому дню – новой вехе в их, а может быть и в какой-то более важной – жизни.
- Хорошо, - прервал Валентин паузу. – Тогда я тоже отправлюсь домой. Чего и тебе советую.
- Не могу, Валентин Георгиевич, - тот улыбнулся. – Сегодня я должен быть тут. В связи с терактом.
- Понятно, - Казанцев встал, сделал несколько шагов с двери, заложив руки за спину. – Если что – звони, держи меня в курсе.
- Хорошо, - они вышли из кабинета. Валентин бросил пару слов секретарше, что та может идти домой. Она кивнула, и начала собираться. Алексей пожал руку начальнику, сказал, что позвонит, и отправился по своим делам.
На улицу Казанцев вышел один. Сел в машину, предварительно проверив – на месте ли его портфель, который он оставил на заднем сиденье. Кивнул водителю – домой. Наблюдал, как горящие огни в окнах здания посольства уплывают вдаль, а затем и вовсе – скрываются за поворотом. Смеркалось. Темные ветви деревьев склонялись над улицами, по которым неспешно возвращались домой прохожие. В небе, среди высоких шпилей и огней, можно было наблюдать розово-синий парад цветов, пытающихся превратить вечернее небо в картину известного художника, показать насыщенность цветов и превосходство природы. Вот только реальность была куда красивее картины.

kainer добавил:
Но Валентин этого не замечал. Его сознание, повидавшее много подобных событий, расчетливо анализировало сложившуюся ситуацию.
«Итак, - думал он. – Для начала выясним, что ожидают от этого теракта. Вероятнее всего – обострение отношений с Россией и, возможно, войны. Кому это выгодно? Для начала пробежимся по главным силам мировой арены. Самое очевидное – Америка. Однако зачем? Стремление ослабить своего соперника? Боюсь, что нет. У них есть проблемы куда важнее – да и в случае чего всегда есть Украина и Грузия, которым лишь намекни – сразу полезут войной. США откидываем. Китай? КНР нужны как воздух дружелюбные границы с Россией. Но кроме этого – политического соперничества у нас пока нет. Да и зачем тратить силы на слабых, если прямо перед носом китайцев стоят штаты? Китай тоже отбрасывается. Что там у нас осталось? Ислам. Третья по значимости сила в мире, необъединенная под одним флагом, однако единая духом. Учитывая доктрину «Войны против всех» - вполне возможно. Хотят создать еще одну горячую точку… да и обращение Имама как нельзя кстати подвернулось. Может быть как раз Ислам… хотя агрессии против России они пока не проявляли? Рассмотрим второстепенные силы. Террористы с Кавказа? Жирно. КНДР? Нет. Выгоды у них в этом занятии нет – как следствие – это не они. Сложная задачка. Быть может Индия? Прошла меланхолия, наступает пора активных действий? Глупо. Нет, все не то. Ислам видится мне наиболее вероятным вариантом. Быть может, посол что-нибудь знает, чего не знаю я? Прием устраивал Вашингтон. Закулисные переговоры? Увидим».
С такими мыслями, он и вошел в здание гостиницы. Быстро взлетел на нужный этаж, открыл дверь. В номере царил уют. Такое же блаженство и спокойствие, что было, когда Валентин уходил.
Казанцев глубоко вздохнул, откинул мысли о политике. «Пусть повременят, - подумал он». Скинул пиджак, аккуратно повесил его на вешалку. Положил портфель, вынул из карманов мобильные телефоны – аккуратно сложил их на столе. Снял туфли – надел гостиные тапочки. Расстегнул верхние пуговицы рубашки, сложил часы в соответствующий ящик.
Зашел в ванную. Тут правил и царствовал легкий запах водяной свежести. Открыл кран и помыл руки – приятно обжигающий поток воды ринулся из металлической трубы вниз, подобно маленькому водопаду, который мог бы стать большим, если бы не коварная шутка судьбы.
«Вот так и получается, - заметил Казанцев. – Некоторые становятся большими в этой жизни, словно огромные водопады, обрушивающие невероятные потоки воды и собирающие миллионы зрителей. А другие остаются маленькими, таким же красивыми, но не заметными - как вот этот». Сбросив с себя одежду – то есть аккуратно разложив на батарее – Валентин зашел в душевую кабинку и включил воду, подставив свое немолодое, закаленное в боях тело под приятно холодящую струю. Словно смывал с себя всю ту гниль, которую повидал за очередной день пребывания в кругах ада. Всю эту политиканскую мерзость, которая обволакивала всех, работающих в этой среде. Стоило лишь ступить туда одной ногой – как по ноге неделимым черным потоком ползет шипящая и бурлящая жидкость, опутывает тебя гадкими и склизкими щупальцами, забирается в сознание и разрушает все представления о бытие. Уничтожает понятия и хорошем и плохом оставляя место лишь для политических интриг и ссор. Играя в эти опасные игры нельзя оставаться чистым. Нет, невозможно не погрузиться в кровь Мефистофеля, Сатаны, которая обволакивает целиком. Можно лишь изредка очищаться, чтобы не погрязнуть в ней окончательно. Ведь если это случиться – то грань между истинными ценностями и этой зловонной гнилью сотрется, и ты сам превратишься в нее. Страшная цена. Однако кто-то должен делать и эту работу. И слава богу, что есть те люди, которые не бросаются стремглав навстречу этой мерзости, обещающей богатство и славу, а пытаются бороться с ней, существуют в политике, но не принимают эту погань. Таким был и Валентин Георгиевич. И эту борьбу он вел всю свою жизнь.
Сейчас он очищался. Потоки первозданной свободы – воды – смывали кровь дьявола с его кожи,
мистическим образом омолаживая и придавая силы для продолжения битвы. Очень приятная прохлада, разливающаяся по всему телу, отступила сразу же, как Казанцев надавил на блестящий рычаг. Потоки стремительно ослабели, стали убывать и убывать, словно цепляясь за каждый миг, проведенный в этом мире, пока, наконец, не ушли, оставив после себя лишь мирно покоящуюся воду на полу душевой кабинки.
Выйдя, Валентин вытерся белым и пушистым полотенцем, которое затем положил на батарею, а сам, надев халат, прошел через дверь, ведущую в комнату. Та встретила его приятным запахом чистого воздуха – вернее ощутил он это из-за того, что только что принял душ, и тело расслабилось, успокоилось. В таком состоянии даже самые неприметные вещи становятся сразу заметны.
Внезапно на него навалилось все то, что он пережил за день. Не в силах устоять он сел на край постели и поддержал одной рукой голову. Он вспомнил все, что он делал и как он делал. Все плохое, почему-то забывая о хорошем. О том, что вся его жизнь – трудная работа, где почему-то нет места отдыху и услаждению. Где есть счастье других. Но нет счастья для него самого, маленького человека, который по воле судьбы вынужден решать такие большие и сложные проблемы. Казалось, сейчас он будет раздавлен невероятной грудой проблем, навалившейся на него. Но не в первой. И отринув все это, Валентин поднялся и подошел к столу. Сопротивлялся он этому только одним образом – телефоном. Спасительная нить, ведущая от этого далекого города в далекой стране к призрачному понятию – родине. Там, где его жена и дочь. Там, где его истинное счастье.
Трубка покорно молчала, ждала ответа из России. Цепи связи неслись сквозь горы и озера, реки и поля, стремясь добраться до увенчанной снежной короной Москвы. Там сейчас только начиналась жизнь – солнце играла своими бликами на белых крышах, призывая встать после непродолжительного сна и идти вперед. Линия связи, нить спасения белоснежным росчерком пронеслась мимо Кремля, мимо Лубянки и высотного и величественного здания «ЛУКОЙЛа», стеклянного памятника, поставленного силе нефти и газа, и их владычеству над разумом и жизнями людей. Недолго оставалось стоять этому монстру, коронованному многими жизнями...
Гудки. Отрывистые звуки, говорящие о том, что на том конце зазвучала мелодия, призывая хозяина подойти и взять телефон. Ответить, нажать копку. Валентин дышал спокойно и уверенно. Он ждал, пока его любимая жена – одна из целей жизни – скажет своим высоким и звонким голосом: «Да?». Такой момент всегда хочется продлить на всю жизнь, хотя в реальности он длиться всего секунду-две. И он дождался. В далеком городе, историческом памятнике, повидавшем и гнет монголов, и стрельцов Грозного, и пехоту генерала Гордона, не говоря уже о визите Железного Канцлера, и легендарных парадах 41-ого и 45-ого, когда четыре года разделили целую эпоху и определили как дальнейшую историю мира, так и судьбу человечества, а также танки ГКЧП и распад величайшей из существовавших империй, ответили.
Как и ожидалось – тонкий и мелодичный голос, такой близкий, несмотря на расстояние, прозвучал.
- Да?
- Привет, - улыбнулся Валентин. – Как дела?
- Валь, привет! Нормально. Только проснулась. У вас там, вроде бы уже вечер?
- Ну да, поздний, - значит в РФ еще не сообщили о теракте. Иначе бы посыпались вопросы. Не стоит говорить, нервировать – рассудил Казанцев. – Как сама-то?
- Нормально, - она зевнула. – Думаю, скоро мы к тебе прилетим.
- Ну, это мы увидим. Как девочка?
- Девочка? Валентин, она почти совершеннолетняя… ты бы позвонил ей, поговорил с ней. Она умная, красивая… но какая-то далекая. Не понимает, почему тебя нет с нами. Несмотря на возраст…
- Да ладно тебе, Кать. Она уже взрослая и все чудесно понимает.
- Не знаю… Ой, Валентин, извини, мне нужно идти… Я тебе перезвоню, хорошо?
- Конечно, - постарался, чтобы это прозвучало мягко, без всякого недовольства. Да, он все понимает. Но опять срывающиеся в бесконечном потоке отрывистые гудки, говорящие о том, что на сегодня прикосновение к дому закончилось. Валентин глубоко вздохнул, пытаясь отогнать мрачные и грустные мысли о далекой семье и не менее далекой России.
Попытался набрать номер дочки, однако – «аппарат абонента выключен», с убийственной серьезностью заявил автомат. Ну что же, ничего. Завтра перезвоню, думал Казанцев. Однако душу, почему-то не убедить такими разговорами. Родная, любимая жена, говорит, что перезвонит и кладет трубку. Любимая дочь вообще не отвечает. Конечно, она любит его, но… любовь, висящая в воздухе между Москвой и далекой страной крайне тонка.
Любовь к семье могла истончать, и исхудать. Валентин сел, помассировал виски. Зато есть нить, которая всегда будет с ним. Родина. Семья – это святое, но… Россия… с ее необъятными полями и лесами всегда была важнее. Сначала была Империя, потом был Союз, а теперь Федерация… но Родина оставалась. Россия оставалась прежней, и слуга двух империй – Валентин Георгиевич – оставался верен именно ей, а не государству. Государству, которое, как известно, всегда идет параллельно с Родиной, однако никогда не станет с ней единым целым. Служить можно любой стране, любому государству, политическому строю или партии. Но красные звезды, спокойно взирающие с Кремлевских башен, всегда остаются в его сердце.
И звоня своим родным, он словно разговаривал с ними, со звездами. Которые являлись символом веры и стойкости русского народа. Символом любви и крепости. Силы и нежности. Трех цветов – Белого, Синего и Красного.
Казанцев откинулся на спинку стула, кулаком подпер голову, внезапно ставшую такой тяжелой. Мысли о Родине должны были помочь – но нет. Они лишь увеличивали его, словно бы незаметное горе. Чего ему не хватает? Есть любимая жена, красавица-дочка, работа и деньги… но не хватало духа. Нужна была сила, чтобы верить и надеяться на далекую Москву, будучи лишенным видеть ее каждый день. Да, это счастье. И осознание этого счастья, почему-то приходить только тогда, когда его лишаешься…
- Недолго осталось, - вздохнул Казанцев. Он понимал, что вскоре придется подать в отставку. Как бы он не был искушен в дипломатии и переговорах… видимо, старость он встретит в институте, будучи скрюченным профессором, преподающим юным дипломатам азы этого непростого ремесла. И каждый раз, выходя из университета, он будет смотреть на Кремль, и вспоминать об этих годах – о том, как он сам вершил судьбу мира в красивых залах посольств Китая, Америки. На ассамблеях ООН и НАТО.
В голове почему-то явно проявлялись строки Рождественского:
«Я прошу, хоть не надолго,
Грусть моя, ты покинь меня…
Облаком, сизым облаком,
Ты полети к родному дому,
Отсюда к родному дому.
Берег мой, покажись в дали…
Краешком, тонкой линей…».
Размышления были резко прерваны неожиданным звонком. Валентин взял трубку, из которой резко и эластично прозвучал голос Алексей:
- Валентин Георгиевич. Как хорошо, что я до вас дозвонился. Ситуация накаляется. В ответ на мобилизацию войск МВД, премьер страны, где мы сейчас находимся, объявил, что подведет к границе войска. Президент не на шутку рассвирепел.
Казанцева пробрало до костей. Впрочем. Быть может это и к лучшему? Работа отвлекает, однако… может начаться война.
- Что посол?
- Посол и консул здесь, ждут вас. Машина уже стоит, Валентин Георгиевич. Мы ждем вас! – и все, конец разговора. Валентин вздохнул и поднял взгляд. Ну что же, рассуждения о несчастной жизни придется оставить на некоторое время. Лишь пять минут Казанцев потратил на сборы – надел брюки, рубашку, пиджак, туфли. Слегка провел расческой по волосам – никогда лишним не будет – а затем, взяв часы и мобильные телефоны, вышел – или вернее – выбежал из номера, спустился на лифте вниз, вышел на улицу. Машина уже ждала, как и сказал Алексей.
Над крышами домов бились в агонии сумерки – в очередной раз одержав героическую победу над Солнцем, однако вскоре сокрушительно разбитые и сломленные армией ночи. Сейчас, великий полководец ночь, заносит свой испещренный в боях меч, который повидал очень много таких казней, а также пил кровь многих поверженных, чтобы ударить в сердце, уничтожить и истребить сумерки – втоптать в землю их армию и колесовать полководцев. А на следующий день все опять повториться – блестящий солнечный диск возьмет в свои руки тысячи золотистых мечей и разрежет мглу, очистит землю от скверны темного чудища. Однако затем вновь явят свою армию сумерки – и все повторится сначала. Цикл бесконечен – это еще два тысячелетия назад было выражено змеем Уроборосом, который до сих пор пытается прервать его, съесть самого себя. В таком случае наступит конец – людей вывернет наизнанку, их внутренности будут валяться на улицах, земля перестанет вращаться, а кислород будет убивать. Валентин надеялся, что ему не суждено увидеть эту страшную картину – разрыв цикла – Армагеддон, Апокалипсис, финал.
Машина плавно, мягко и интеллигентно остановилась у посольства. Казанцев вышел из нее – спокойно и аккуратно направился к входу. Туфли бряцали по мостовой – цок! – его лицо не выражало никаких, совсем никаких эмоций. Хотя внутри у него бурлил вулкан – лихорадочно работал сложнейший механизм, механизм который при наличии рычага мог свернуть горы, развернуть реки, развалить империи и воздвигнуть пирамиды. Материальные или метафизические – значения не имеет.
Охранник понимающе вздохнул и пропустил Казанцева. Он не понимал всей серьезности вопроса – да и не особо желал. Ему нужно было дожить свою долгую, богатую жизнь, и он хотел держаться вдалеке от политических интриг. Желал тихо попивать кофе, протянув ноги к камину. Но кто знает – получится ли?
Послом был не пожилой человек, носящий на своем круглом, уверенном лице, элегантные усы, которые компенсировали частичное отсутствие волос на голове – уже белых, означающих опыт и знания. Одет он был в помятый серый костюм с красным галстуком, держался уверенно, хотя заложенная за спину левая рука его слегка тряслась.
Рядом стоял человек, являвшийся полной противоположностью послу. Худой как щепка, узкий и юркий, консул был красавцем. Высокий и статный, атлетического телосложения, с худыми и длинными пальцами, но при этом идеальной, вытянутой фигурой. Узкими губами и карими, темно-карими, глазами. Он на всех смотрел с высока, и мало кто отваживался оспорить у него это право. Руки были вытянуты по швам – сказывалась армейская подготовка, консул был подполковником советской армии в отставке. Учитывая, что советской армии уже не было. Он шагнул навстречу Казанцеву и протянул руку, сильно и резко пожал ее.
- Здравствуй, Валентин, - отрывисто и жестко произнес он. – Тебе уже рассказали обо всем? Пройдем в зал, - Сергей Викторович, консул, был их той породы людей, что всегда желали действовать. Действовать, сперва подумав, но думая быстро. Посол пожал руку Валентину, и прошел вслед за консулом в свой кабинет, - или зал, как работники посольства его называли за простор и огромный стол, за которым проводились совещания.
Валентин отодвинул стул и сел. На деревянном столе лежали какие-то документы, зеленое покрытия не слишком гармонировало с окружающей средой, однако в этот раз Казанцев пропустил это мимо глаз. Его глаза были направлены в одну точку – прямо посередь лица посла, сидящего напротив. В ту самую точку на лице, где сходятся линии симметрии, по мимике этого единственного отрывка кожи, можно было угадать эмоции даже самого талантливого и великого актера, которому сыграть что-либо – элементарно. Причем сыграть так, что за это могут дать «Народного». Посол волновался:
- Тебе Алексей, наверное, уже рассказал ситуацию, - начал было он.
- Рассказал. Но не всю. Желательно услышать… подробности.
- Да мы и сами мало знаем, - Сергей сел рядом с Казанцевым, положил руки на стол и сложив «домиком». – Взорвали пограничный пост, да. Мобилизовали войска. С двух сторон.
- Это я понял. Новостей не было? – глаза все еще сверлили посла.
- Были, - тихо ответил тот, наклонившись в бок, чтобы увернуться от лезвия ледяного взгляда советника. – На связь выходил Кремль. Сказали, что к границе приближается авианосец «Павел». Две дивизии ВДВ уже перебрасываются к границе. А с другой стороны подведены танки. Похоже, скоро будет жарко.
- На счет нас указания были?
- Были. Наш ждет самолет в аэропорту. Через четыре часа вылет, - Валентина пробрало до мозга костей.
- То есть как – вылет? А попытаться урегулировать?
- На это Кремль дал нам три часа. Затем еще час на сборы – и вылет, - мрачно продолжил консул. – Проблема в том, что отношения разорваны в двухстороннем порядке. Нас не принимают, объявили, что мы должны выметаться из страны. Официально – просто временный отвод дипломатов.
- То есть, шансов у нас мало?
- Не то, чтобы мало… их практически нет. Созывается генассамблея Совбеза ООН. Они не желают нас слушать, мы уже звонили туда. НАТО не контактирует. Реакции от СНГ нет. Премьер не желает видеть у себя в приемной русских – все рейсы в РФ отменены, разрешение есть только у нашего самолета. И при этом он обязан вылететь через четыре часа.
- Три пятьдесят три, если быть точным, - заметил посол. Воцарилось молчание. Три минуты воздух не сотрясали звуки, три минуты умы лучших дипломатов обдумывали и обрабатывали ситуацию. Три минуты, через монотонное созерцание окружающей среды вырабатывалось будущее для России, а также темы для завтрашнего заседания Совбеза. Эти три мгновения задавали тон беседе – напряжение было натянуто гитарной струной, готовой в любой момент сорваться оглушительным, режущим слух звуком. Однако Валентин Георгиевич отпустил ее плавно, да так, что она издала легкий, хотя и молниеносный звук:
- Значит, прямой контакт отсутствует? – остальные, словно пробудившись от не затяжного, однако глубокого сна, согласно покачали головами. – Тогда… есть один выход. И он далеко не самый приятный.
И вновь молчание. Молчание, которое, как кажется, куда красноречивее слов. У всех свербит сердце – все ожидают развязки. Какой бы кровавой она не оказалась – скорее бы финал, скорее бы конец мучительного и душащего ожидания!
- Посольство США, - огласил Сергей Викторович то, о чем все они думали, но не решались сказать. Надеялись – «а вдруг нет?». Не пронесло.
- Да, именно так, - обрушил в пропасть все надежды Казанцев, забрал последнюю палку, которая могла вытащить из вязкой, зыбучей трясины гадкого и всепожирающего болота. – Именно туда я сейчас и собираюсь направиться. Их посол на месте?
- Да, у нас же недавно был прием, - обмолвился посланник РФ.
- Кстати о приеме. Там ничего не говорилось о данном… инциденте? Может, были предпосылки?
- Нет. В основном их беспокоила Латинская Америка и Дальний Восток.
- Афганистан, конечно же, - едва уловимые нити были отловлены. Кажется, Валентин нащупал тот самый нерв, за которым таилась разгадка. Однако сейчас было не время аналитики. – Неважно. О Штатах. В их посольство я сейчас и собираюсь направиться, - повтор, призванный восстановить логическую цепочку разговора. – И направляюсь. А вы пока запросите аудиенции. Отсюда. Уверен, он не откажет.
- Хорошо, - улыбнулся посол. Его вымученная улыбка усиливала контраст напряжения, хотя должна была его хоть немного снять. Не вышло.
- Ладно, - Казанцев встал и по привычке проверил – на месте ли мобильные телефоны? – они были там, где и должны были. Во внутренних карманах. – Я поехал. Как только разберусь там - позвоню. Ждите.
Выйдя из комнаты, он так и не закрыл дверь за собой. Он ехал в самое противоречивое место в этом мире. Кто-то называл их «Четвертым Рейхом», рисовал на звездно-полосатом флаге свастику и проклинал их как слуг дьявола, а их страну нарекали - обителью мирового зла – гнездом тьмы, куда лучи света просто не могут попасть по своей природе. Выжженной землей, где все хорошее гниет и становится падалью, кожа ветшает, а грязные, зловонные черви пожирают сердце, мозги и душу. Кто-то рисовал этих червей зеленой краской, и кричал, что «статьи «Во имя человека!» уже давно перестали существовать, а все, за что боролись Вашингтон и Джефферсон давно обругано, а на их могилах танцует по ночам Куклус-Клан, демонстрируя всем проходящим свои жуткие, кровоточащие маски.
Но были и другие – которые боготворили Штаты. Называли их землей обетованной, Раем. Говорили, что от них идет тепло, которое расходится по всему миру. Нимб, сияющий над головой президента, растапливает лед и очищает мир от чертей и несправедливости. Их зелено-коричневые танки несут мир, от них исходит божественное благовоние. А на мечах храбрых Американцев затаилась свобода, которую они даруют всем, срезая оковы коммунизма, фашизма и мусульманства с исламизмом. Говорили, что скоро, их крестовый поход завершится, и весь мир вздохнет свободно. США – три золотые буквы! – кричали некоторые, над каждой веет ангел, источая божественный свет.
Казанцев не принадлежал ни к тем, ни к другим. Он не считал США злом, так и не считал их божественными мстителями и ангелами-хранителями земного шара. Он видел лишь реальность. Державу, которая диктует всем остальным свою точку. Державу, обогнавшую все остальные по военной мощи, научным изысканиям и политическом весе. Точно также он видел страну, которая держит под контролем почти все в этом мире. И, конечно, Белый Дом - это не новая Имперская Канцелярия, и уж тем более не еще одна Райская Обитель, нет. Белый Дом - место, где сходятся все политические нити. Обездоленные государства - а именно их главы - направляются именно сюда жаловаться. Проблемы решаются именно здесь. Однако у Валентина не было возможности прийти туда, в узел страстей и кипучей смеси политической грязи, достигающей точки кипения. Конечно, попасть туда и запутаться в паутинах интриг и разборок ему не хотелось, но звал долг.
«Какое счастье, - подумал Казанцев в этот момент, - что вездесущий спрут Штатов одно из своих щупалец положил именно здесь». И на этом щупальце - на самом конце, где влажная и мерзкая присоска держалась за землю - имелось нервное окончание, которое могло доставить важную информацию сразу к головному мозгу. Через океан, документы по теракту уже лежали на столе шефа ЦРУ, главы администрации президента, а также многих не менее важных лиц на мировой арене. Именно такими темпами работали американцы. И за это они заслужили уважение и почет. Хотя, они имели это и так. Все орудия большей половины мира палили в их честь, перед ними снимали шляпы короли и королевы. Однако эта великая империя блеска и порока, когда-то основанная колонистами, отстоявшая свою свободу в долгой и кровопролитной войне, и протащившая через сталь, порох и людские туши бесценный клочок бумаги - декларация независимости - ставший символом жизни, свободы и вечной радости, подходила к закату. Сто лет правления этим миром внесли резонанс, а история не терпит такого. Величие должно было скоро оборваться. Оборваться дико и непредсказуемо, однако, зная руководство США, Валентин знал, что они будут держаться зубами за землю, чтобы не упасть. Что ж, господь им в помощь.
Терзаясь отблесками фонарей, красочных и влекущих взгляд вывесок и световых таблиц, черная машина русского неслась навстречу судьбе. Но в ней был заключен ключ - ключ к будущему России. Именно то, что случится с ней, случится и со страной. Странным образом судьба необъятной территории и неисчислимого народа были заключены в темный кокон, несущийся по автостраде. В этом можно было заметить иронию судьбы - когда-то точно также неслись вороные кони, а них сидели рыцари, закованные в серебреную броню. От их судеб завесили судьбы их народов, их империй и их государств. Жизнь все вернула на свои места - бесконечный цикл не прерывается. Ну вот, посольства штатов уже показывается из-за угла. Машина останавливается плавно и мягко. Дверь едва слышно открывается, и стук ударяющихся об мостовую туфлей Казанцева говорит о том, что этот маленький человек сейчас стал очень большой фигурой. Он не сказал водителю ничего - лишь кивнул. Ему приходилось сталкиваться с трудностями, однако такой размах они еще не предпринимали. Он - на острие клинка. Страна - за его спиной.
Массивное здание посольства каменным монолитом возвышалось над Валентином. Он сделал несколько шагов вперед и вошел внутрь. Там было весьма опрятно - посередине большого зала стоял деревянный стол, за которым работал молодой человек. Он что-то писал, затем сверялся с бумагами и продолжал трудиться. Растениям также было место - мирно стоящие в уголку зеленые раскидистые цветы были к месту. Валентин подошел к столу, и только тогда «дежурный» поднял на него взгляд:
- Good evening, sir(1), - и замолчал, в ожидании ответа.
- Good. I came to meet with U.S. ambassador(2).
- Em ... Ambassador can not you take now, - потупив взгляд сказал парень. - He has...(3)
- It does not matter. I represent the interests of Russia, the ambassador promised to take me(4), - перешел в нападение Казанцев. Он не знал точно - позвонили ли в посольство - однако всегда лучше пользоваться эффектом неожиданности.
- Ah, so you have scheduled! Please tell me the name and surname - I will check with the list(5). - И стал нервно искать нужный документ.
- I came to see the ambassador. I have a little time, and I do not intend to spend it. Where is his office?(6)- Валентин знал, где кабинет посла. Однако необходимо было совершить давление на этого растерявшегося секретаря или коменданта. И время действительно было очень дорого.
- Okay, well. Right and left, please(7), - он был готов согласиться уже с чем угодно.
- Thank you very much(8), - отсалютировал Валентин и направился по указанному маршруту. В воздухе витал еле заметный запах серы. Быть может, атмосфера. А может и нет. Казанцев изо всех щелей чествовал пристальные взгляды. Ехидно улыбающиеся лица. Оскаленные улыбки, сверкающие золотыми зубами. Здесь не был его дом. Наоборот – тут все было против него. Он был и их власти. За ним следили. За ним наблюдали. Его изучали. Вокруг была густая, темная аура. Это не было зло, не было добро. Нечто другое. Кожура метафизической оболочки, давила на Валентина непосильным грузом. Пыталась скрутить, раскусить его броню, проникнуть нитями внутрь, узнать замыслы и планы.
Но Казанцев пока сопротивлялся. Все кинжалы, брошенные в него, были отбиты. Однако чем дальше он углублялся внутрь, тем сильнее были удары. И – вот – перед ним кабинет посла. Табличка на английском языке это поясняла, хотя все было ясно и так. Валентин вошел без стука. Его ждали.
Комната была освещена очень плохо. Тусклый свет небольшой лампы на столе – и все. Красивая и старинная люстра была без действия. За дубовом столом сидел маленький, учтивый человек в очках. Читал. Деловито и напоказ. Затем он заметил Валентина. Отвел взгляд от бумаги, аккуратно положил на стол. Поднял глаза, и жестом указал на кресло напротив. Молча. Валентин сел, положил ногу на ногу. Глаза нашли точку – очи оппонента. Милого и безобидного с виду человека, за которым крылся тигр. Аккуратные черты лица, мягкий взгляд. Ну, истинный литератор, поэт и писатель! Некоторое время сидели молча. Молчание было прервано русским:
- Good evening(9), - коротким, отрывистым звуком. Тот ответил также.
- You, probably, remember me. We already met. I am Valentine Georgievich Kazantsev, from embassy of the Russian Federation(10).
- Yes. To me have told that you must come. I waited for you, - помолчал и добавил: - By the way, could before inform. Probably, business at you urgent, I correctly understand?(11)
- So, - в значение «именно так» употребил Казанцев. Надо было решить, как идти: напрямик, или по бокам, атакуя тылы. Решил напрямик, но осторожно: - You know about... The incident which has occurred on border with Russia?(12)
- Certes, - внезапно и неожиданно для Казанцева посол США перешел на французский. Это было обычной практикой – на международной арене изъяснялись на нескольких языках. Но мгновенные переключения выводили из равновесия: - Cependant, vous n';tiez pas l; pour demander mon avis, n'est-ce pas?(13)
- Oui(14), - коротко бросил Валентин.
- Dans un tel cas - vous voulez les n;gociations? – и опять переключился: - But why then at such late o'clock, without press conference and witnesses? A private order?(15)
- La question d'un caract;re priv;, comme vous l'avez compris, - Валентин не желал уступать сопернику. Тем более что как раз поймал магическое очарования языка – именно в этот момент он мог сказать почти все, что угодно. - La Maison Blanche n'a pas exprim; sa position officielle sur cette question. Comme l'OTAN(16).
- So. Speak in English, if you do not make it more difficult, - американцы не терпели, когда им пытались навязывать свои условия игры. Это также отражалось на внешней и внутренней политике страны. - NATO announced the fact that soon will be a meeting. But what you want from me?(17)
- Dimlomatichesky corridor ragged on both sides. The Kremlin wants to resume negotiations.(18)
- Let(19).
- We would like to see the U.S. somehow influenced the premiere(20), - все, жребий брошен. Американец некоторое время сидел неподвижно, затем наклонился к столу, поднял глаза, сложил ладони домиком.
- Wars do not want nobody. The White House is no exception, Mr. Ambassador(21).
- Sorry, but I am not the ambassador(22), - Казанцев уже разгадал комбинацию оппонента, но не пытался его переиграть. Бесполезно.
- Do not twist, Mr. Ambassador. Once you have decided to openly request U.S. intervention in the affairs of other states, it is silly to pretend that no one knows the true state of affairs, - и продолжил, - beautiful view, we know who you are, and why here. But I really did not expect to hear such a straightforward requirement(23).
- You yourself asked to leave the irony, - осадил американца Валентин. - We need U.S. intervention. Wars do not want nobody, including Russia. And at this stage, only you can make a difference(24).
- Yes we can. However, Mr. Ambassador, we are extremely not wanted to interfere. This does not entail nothing but surprise from the world community(25), - теперь он откинулся, глаза впился в Казанцева. Два железных взгляда схлестнулись в поединке, оставляя после себя лишь ошметки невероятных энергий.
- Ich bin nicht ;berrascht, - немецкий язык пошел в ход, однако уже со стороны сына Георгия. Но сразу же был переключен обратно – стоило лишь уколоть и отскочить, не давая врагу времени для развертывания наступления. - Name your price, Mr. Ambassador(26).
Как оглушительный звон колокола, колокола такой силы, что способен уничтожить кирпичные стены, обрушить небоскребы и повернуть реки. Этот звон был передан тишиной – паузой. Паузой, о которой возможно никто никогда не узнает, однако она не потеряет своей значимости. Валентин пошел в лобовую атаку. Безвыходность.
- Our price, Valentin G.? It is. We need the voice of Russia at the UN meeting. Regarding entry of NATO troops in the east.(27)
- But your troops are already in Saudi Arabia, Iran, Afghanistan(28), - не понял Казанцев.
- No. Entire east. Worldwide(29), - эти слова звучали в полумраке кабинета посла так, как, верно, слова Гитлера в полумраке бункера, когда тот одобрил план «Барбаросса». Валентин понял все. И ужаснулся. Ибо к такому, вроде бы самому вероятному исходу, как раз не был готов.
- I can not take this decision personally. I must phone to Moscow, - попытался свести к пату ситуацию Казанцев. - I have no authority(30).
- Yes, Valentin G.! Like I said - we know who you are. If anyone would take this decision - it will be you. And - hurry. You will soon plane(31), - глаза его превратились в две узкие щели, из которых, как пулеметными очередями, резал воздух ядовитый, отравляющий взгляд. Длинный сверкающий кинжал, который был готов уничтожить и испепелить величайшее государство, из когда-либо существовавших на земле.
Государство это помнило все. И горящие хаты людей, и польских захватчиков в Москве. И грозного царя, ввергшего страну в кровавый хаос, перерезав половину населения. И датского викинга, и короля-колдуна. И кошкоподобного Петра I, на крови людской построивший великую империю. Помнила страна лязг лат тевтонских рыцарей, и топот копыт монгольских отар. И грохот пушек Ливонской Войны, и иностранцев-генералов, ведущих русских на бой. И дивизии Наполеона, идущие по земле этой, а также дивизию «Лейбштандарт Адольф Гитлер», сжигающую Таганрог. И эсесовцев, готовящих свои печи. И бомбы, которые кидали в Освободителя, и звуки одиноких выстрелов, из которых расстреливали царскую семью. Еще в памяти были живы картины о том, как озверевшие большевики сжигали церкви, убивали священников, а потом смеялись и выпивали. Затем помнила и казни – ледоруб достался Троцкому, остальным – по пуле. Земля эта помнила и турецкие армии, которые были отброшены Священной Лигой, а также хитроумного Гофмана, «откусившего» у империи Польшу. В конце концов помнила эта земля и стук каблуков Генералиссимуса, дым его трубки. Красные стяги, а также наспех написанные белой краской слова «по рейхстагу!», на артиллерийских снарядах в Берлине. И парад 45-ого, когда Иосиф Виссарионович стоял на мавзолее, а под ним, по площади, шли части Красного Войска, созданного Ленином, закаленного Троцким, Тимошенко, Жуковым, Ворошиловым, Буденным, Тухачевским, Блюхером, Василевским, Рокоссовским, и наконец Сталиным. И тихого Лаврентия Берию, удушившего больше людей, чем сам любой маньяк. Эта страна множество раз разваливалась, но потом поднималась из гроба, вставала вновь могучей. Двадцати лет не прошло с момента последнего развала. И вот, в лицо Казанцеву глядит будущее страны. И только он волен выбирать. Колебания, сомнения, страхи?.. Все имеет свою цену. Валентин много видал за свою жизнь. Как и его отец. И твердо знал, что и как должен сделать.
- Nr. Gute Nacht(32), - немецкий всегда привлекал Валентина своей точностью, железными оковами, стальными нравами. Именно этот закаленный язык он избрал для оглашения своего решения. Американец понял. Лицо его медленно побледнело. Глаза не изменились.
- In this case, I ask you to immediately leave the embassy(33), - ядовито и безразлично бросил американец. Бросил отрывисто, как будто выплюнул. С огромным трудом и неимоверной злобой. Валентин встал, развернулся, вышел. И не слышал, что там ему вслед кричали. Шел, повинуясь животному инстинкту, шел вперед. И чествовал кошмарные, ядовитые щупальца, которые тянулись к нему со всех сторон. Остановить! Задушить! Не дать выйти! Уничтожить! Схватить! Высосать!
Они тянулись к нему, но за его спиной парил ангел. Он обрубал все гниющие трубки, страстно желающие остановить россиянина. Ангел, с сияющими крыльями, золотым мечом, и огромным, сияющим нимбом над райской короной.
Лишь когда посольство осталось за спиной, а Валентин сел в машину, сказав водителю держать курс в здание, принадлежащее РФ, задумался. Задумался и понял, что ангела-то не было. И щупалец тоже не было. Американец лишь встал и закрыл за ним дверь. «Дежурный» вообще не отреагировал – был занят своими делами. Казанцев прокашлялся, посмотрел в окно. Дивные огни ночного города мелькали, превращаясь в неделимый поток. Неслись назад, оставляя его сопротивляться несметной рати светлых ликов.
Валентин сказал шоферу, что они едут в гостиницу. Надо было забрать вещи. По пути, он набрал номер посла, тихо сказал в трубку:
- Собирайтесь. Скоро отлет, - они все поняли. Не стали задавать вопросов. Молча согласились, сказали адрес аэропорта и перечислили всех, кто улетает. Когда они подъехали к отелю, Юрий попросил отпустить его. Он тоже улетал этим самолетом. Казанцев разрешил, затем поднялся к себе на этаж, заказал такси.
Собирался недолго – да и вещей-то было не очень много. Все основное было в посольстве, сейчас упаковывалось и отправлялось грузовиком в аэропорт, загружалось. Огромное и мощное сооружение, стоящее здесь, в чужой стране, словно крепость Римской Империи, вокруг которой бушуют варвары. Только она одна не опустила флаги. Только ее защитники утомлены, но не сломлены. Но стяги опускались. Войны уходили и открывали ворота. Так и посольство пустело. Вывозили оборудование, люди уходили. Здание обезлюдело. По его коридорам вскоре начнут проноситься призраки. Призраки былого могущества страны. Призраки былых побед, былых застолий, былых тостов за победу. Черные машины отъезжали от стен обветшавшего здания. Оно обветшало быстро, за несколько минут. Русский дух поднялся, взглянул на город, и покинул строение. Понесся к Валентину. К хранителю государства здесь, на этой недружелюбной земле.
Казанцев спускался на лифте. Одной рукой он опирался на черный чемодан, доверху набитый всем тем, что необходимо. В другой был портфель, на плече коричневая сумка. Дух застыл над головой, подобно святому ореолу. Вот так он и вышел, сев в желтое – во всех странах одинаковое по цвету, но не по качеству – такси. Взяли курс на аэропорт, Ангел находился над крышей машины, своим золотым мечом пронзая воздушную пелену, сияя православным крестом.
Очень быстро Валентин оказался там, где хотел. В главном зале он встретил почти всех. Тут был и посол, размякший, но старающийся выглядеть уверенно и сейчас; и консул, как всегда подтянутый, гордый, но со следами глубокой печали в глаза; и Анастасия, как всегда робкая в присутствии начальника, сжимающая в аккуратных руках черную ручку красного чемодана; и улыбающийся Юрий – хотя его улыбка сейчас напоминала улыбку апостола, который заходит на эшафот, но не отрекается от веры в своего бога. И Валентин был здесь. Никогда он не думал, что вот так, в суете закончит свою миссию здесь. Долго, очень долго он пробыл на чужбине, лишь изредка навещая дом.
Ему сообщили – Илларион Васильевич, писатель, с которым тот недавно встречался, умер. Инсульт, не довезли до больницы. Едва успели связаться с посольством, с которым он был связан деловыми связями. Валентин быстро вспомнил кто это такой, пожал плечами. Ничего не испытал, вообще.
Но никто не спрашивал Казанцева о том, что он увидел там, за стенами черной твердыни, обнесенной километровым рвом, над которой развивался звездно-полосатый флаг. Никто не знал в точности, что там случилось. Лишь предполагали. Но Казанцев знал. Знал, что ему предложили остановить разгорающейся конфликт и, возможно, обеспечить хорошее будущее для своей страны. А он отказался. Отказался потому, что знал цену этому предложению. Отказ от государственности, от сфер влияния, от мировой арены. От всего того, за что погибали россияне, сражаясь против Византии, татар, немецких рыцарей, польских уланов, шведских гвардейцев и французской конницы. Затем страшный раскол страны – и вот, скачут красные казаки, стремясь сцепиться с белыми всадниками. Затем матросы, черной смертью впиваясь в ряды врагов, ложились на амбразуры и гибли за новую родину – СССР. Хотя она было той же самой, слилась с убитой страной, и в огне самой страшной войны в истории человечества короновалась, переняв корону Государства Российского из трясущихся рук бьющегося в агонии императора. И вот, в довершение, приказали выбирать именно Валентину. И он выбрал.
Сейчас он летит на самолете, глядя из иллюминатора на белые облака. А под ними видел бескрайние просторы своей необъятной родины. Поля и леса, горы и реки, холмы и степи. Их путь лежит из Дальнего Востока в Москву. И Казанцев знает, он чувствует, что скоро он пройдет по Красной Площади, увидев там дочку и обняв жену. И пускай вскоре будет война, на восток полетят дивизии ВДВ, а представитель Соединенных Штатов будет кричать с трибуны о том, что Россия является агрессором и необходимо принять меры… Да, все это будет. Куда же без этого. Однако пока решения принимает Валентин, Русь не откажется от претензий на предел мира. Впереди лежит огонь, вода и звездно-полосатые флаги. Но Казанцев знает – победа будет за нами. Скоро он встанет перед заснеженным Храмом Василия Блаженного, насладится падающим ему на плечи снегом и, подняв глаза, увидит то, о чем так давно мечтал – увидит Красные Звезды, сияющие на Кремлевских Башнях. Увидит.

Примечания

1. «Добрый вечер, сэр».
2. «Добрый. Я пришел увидеть посла США».
3. «Эмм… посол не может сейчас вас принять. Он…».
4. «Не важно. Я представляю интересы Российской Федерации, посол ждет меня».
5. «А, вам назначено! Назовите, пожалуйста, имя и фамилию, я посмотрю в списке».
6. «Я пришел увидеть посла. У меня мало времени, скажите, где его кабинет?».
7. «Ладно, ок’ей. Пройдите направо, а затем налево, пожалуйста».
8. «Большое спасибо».
9. «Добрый вечер».
10. «Здравствуйте. Вы, наверное, меня помните. Мы уже встречались. Я – Валентин Георгиевич Казанцев, из посольства РФ».
11. «Да, мне сообщили, что вы приедете. Однако могли бы предупредить заранее. Вопрос, как я понимаю, приватный?».
12. «Именно так. Вам, должно быть, известно о происшествии на русской границе?».
13. «Конечно. Однако вы приехали не за тем, чтобы узнать мое мнение, не так ли?».
14 «Да».
15 «Значит, переговоры. Однако почему без конференций, прессы и прочего? Частный вопрос?».
16 «Да, очень частный. Белый Дом еще не выразил официальную позицию по этому поводу. Как и НАТО».
17. «Говорите по-английски, если вас это не затруднит. Скоро НАТО соберется на заседание и подробно обговорит этот вопрос. Чего вы от меня-то хотите?».
18. «Дипломатический коридор обрублен с обеих сторон. А Кремль желает продолжить переговоры».
19. «Ну».
20. «Мы хотели бы, что США как-нибудь повлияло на премьера».
21. «Войны не хочет никто, господин посол. Белый Дом не исключение».
22. «Прошу прощения, но я не посол».
23. «Не надо иронии, господин посол. Вы решились открыто попросить США вмешаться в дела других стран. Глупо делать вид, что нам неизвестно истинное положение вещей. Но все же я рассчитывал услышать настолько прямую просьбу».
24. «Вы сами попросили без иронии. Нам нужно вмешательство США. Войны не хочет никто, Россия не исключение. И на данном этапе только вы можете повлиять на ситуацию».
25. «Можем. Однако, господин посол, мы бы крайне не хотели такого исхода. Вмешательство не повлечет за собой ничего, кроме осуждения мирового сообщества».
26. «Я не удивлен. Назовите вашу цену, мистер посол».
27. «Нашу цену, Валентин Г.? Хорошо. Нам нужен голос России в голосовании по вопросу ввода войск НАТО на восток».
28. «Но ведь ваши войска уже стоят в Саудовской Аравии, Иране, Афганистане».
29. «Нет. На весь восток. Во все страны».
30. «Я не могу сам принять такое решение. Я должен позвонить в Москву. У меня нет полномочий».
31. «Да бросьте вы, Валентин Г.! Я же сказал – мы знаем, кто вы. Если кто-то и может принять такое решение – то это как раз вы. Но быстрее. Скоро у вас самолет».
32. «Нет. Доброй ночи».
33. «Понятно. Я прошу вас немедленно покинуть здание посольства!».

Ух. Прочел. Достаточно много опечаток. Простых опечаток, которые тем не менее, вызывают раздражение. Где-то не хватает предлога, где-то не та буква и прочее. kainer, сам ведь знаешь, что с этим надо бороться. Ну да ладно, не суть.

Очень, очень много перегруза со стороны описаний. Я конечно понимаю, что это задало определенный стиль всему рассказу, но все же. Ты иногда одну маловажную деталь обыгрываешь десятком предложений, по смыслу мало чем отличающихся. Надоедают постоянные эпические сравнения. Когда говоришь про Валентина, называя его "сыном Георгия"... Я конечно понимаю, красивое сравнение с Георгием Победоносцем, но, все-таки, в диалоге оч криво смотрится.

Характеры лучше б описывал не ручками, а через диалоги. Хотя, у тебя видимо другие литературные наклонности, нежели у меня =)

А в общем и целом - действительно, очень интересно. Я даже осилил =) Даже с интересом =) Даже не пропускал описательных кусков! =)

P.S. баталия в посольстве США очень понравилась, только замонался нервно листать к переводу и назад =)

JamesBlack добавил:
Кстати, переводы достаточно кривые. К примеру: Dimlomatichesky corridor получился путем перевода, скорее всего - в гугле, фразы на русском с опечаткой: "димломатический коридор". Да и построения некоторых фраз на английском ужасны =) Французский и немецкий проверить не могу за незнанием языков =)

Лучше б попросил тебе перевести, если с языком проблемы.

Да, лучше бы наоборот сделал, ну то есть в тексте бы по-русски написал, а в примечаниях на других языках.

Kiran, не, тогда бы не чувствовалась бы эта фишка. Если б можно было - всплывающим текстом при наведении на английский. Но в бб-кодах на хгм такого нету.

Тогда надо сделать вёрд файл и в нём поставить пометки, а заодно исправить все ошибки.

Это будет очень мучительный процесс =) Ибо ворд не подчеркнет те места, где вместо союза "и" надо предлог "о" и подобные очепяточки.

JamesBlack, качество требует жертв. kainer, надеюсь на твою жертву)

Угу, я в ворде изначально и печатал.

Насчет опечаток - я конечно знал, что перед тем, как выкладывать старые тексты надо их перечитывать, но было лень, каюсь. Надо будет таки заняться.

Очень рад, что вам понравилось, спасибо.

kainer добавил:

Пытался максимально избежать тавтологии.

Mark Bernet, спасибо.
Ну а насчет описаний - такова была задумка. насколько я помню. Помимо раскрытия самой темы, писать в таком вот самом ключе, где описание стоит выше развития сюжета: и через описания раскрывается суть.

kainer, нет, на самом деле рассказ получился таким хорошим, потому что ты очень хорошо подготавливал читателя к каждому моменту, давал этим моментом насладится, практически кормил с ложечки, растягивая удовольствие. Но много таких рассказов я бы не выдержал :-)

JamesBlack, почитай Александра Проханова. Поймешь, откуда я идею взял.